«Давайте не будем заниматься вульгарным зооморфизмом».
«Но и не будем забывать первичность законов природы».
«Инстинкты не могут быть выше морали».
«Но мораль не может быть выше нравственности, важнейшего человеческого инстинкта, который и отличает личность от особи, а мораль как раз-то придумана, чтобы личность насильственно подавить».
«Мораль существует для интеграции личности в общество. Без строгой морали общество рушится, наступает хаос, и когда это случается, личность исчезает как таковая, а на первый план выходит особь, животный инстинкт».
«Так не эта ли катастрофа произошла с нашим обществом: от перестройки к распаду, от гласности к аморальности, от демократии к вседозволенности, от свободы предпринимательства к инфляции нравственных ценностей? И не эти ли обстоятельства определили судьбу нашего подсудимого?»
Тут я содрогнулся: меня судят? За что? В чем обвиняют? Какое имеет ко мне отношение это раздвоенное призрачное многословие?
Неожиданно грянул еще один голос. Он донесся оттуда, откуда я вышел, и куда с испугом смотрел. Там был яркий, слепящий свет.
«Прошу вас не отвлекаться! В составе преступления мы разбираем только два слова… Только два, действительно важных… Любовь… и Смерть».
Тот сон я помню. Не слово в слово, но его образ. В нем сконцентрировалась жизнь, остановившаяся в мертвой точке декабря. Минул январь, потек февраль. Не отпускало. Все время боль. Опустошенность и смертельная усталость.
Все мои мысли оставались скованными Адой. Которой больше нет. Я понимал, нас разлучила независимая от меня причина, рок. Но понимание не заглушало отвратительного чувства, что ее гибель все же как-то связана со мной. Я осознал простую вещь. Словно очнулся ото сна, в котором раньше жил, и вдруг раскрыл глаза. Очнулся потрясенный – той очевидностью, которая всегда присутствовала рядом, и на которую я обратил внимание так запоздало: нельзя шутить с любовью.
Мое существование превратилось тихий ад. Зима казалась навсегда. Холодный мир, покрытый снегом, виделся пустыней, где всякую возможность жизни уничтожил страшный взрыв. Я был один. Энергия иссякла. Слезы так и не излились. Жизнь не хотелось, не отыскивалось смысла.
Лучше бы я умер.
Скорпионы обладают поразительной живучестью. Они способны выдержать самые экстремальные условия. Когда в пустыне Сахара проводилось испытание французской атомной бомбы, вблизи эпицентра с радиацией 134 000 рентген выжили одни скорпионы!
Для большинства скорпионов комфортная температура 20°-37°С. Критический верхний предел – около 40°С. У некоторых пустынников летальный порог достигает 47°С при экспозиции 25 часов и относительной влажности всего 10 %! При температуре ниже 10°С скорпионы впадают в спячку. Однако это не мешает им выживать даже при заморозках. Не исключено, что в процессе естественной эволюции они приспособятся жить и на севере.
Организм скорпиона почти не теряет воду. Поэтому скорпион практически никогда не пьет. Необходимую для него жидкость он получает из съеденной пищи, тщательно переваривая и высасывая из нее все соки. Питается скорпион только живой добычей. При этом обходится минимальным ее количеством. Потребив одного мотылька, он может «поститься» по 6–7 месяцев, а в отсутствие пищи способен голодать до двух лет!
Разгадка его аскетизма – в обмене веществ. 70 % съеденной пищи идет на пополнение тканей тела. Для сравнения: человек усваивает всего 5 %. Кроме того, надолго впадая в анабиоз, скорпион экономит энергию. Неудивительно, что живут скорпионы значительно дольше, чем любые насекомые, многие птицы и млекопитающие.
