Скотленд-Ярд: Самые громкие убийства, которые расследовала полиция Лондона - страница 5

Какое-то время все шло как по маслу. Но потом двое молодчиков из числа подручных Уайлда, арестованных за другое преступление, выдали его в обмен на снисхождение правосудия и помогли отправить «Верховного ловца воров Англии и Ирландии» на эшафот; его повесили 25 мая 1725 года. Насквозь фальшивая деятельность Уайлда ярко и откровенно продемонстрировала двуличие, характерное для ловцов воров. Его историю обессмертил вышедший в 1743 году роман «Жизнь и смерть великого Джонатана Уайлда», который написал не кто иной, как Генри Филдинг[38].

Филдинг умер в 1754 году. На посту боу-стритского судьи его сменил сводный брат Джон, который якобы умел опознавать «более трех тысяч преступников лишь по звучанию голоса». Этот энтузиаст, получивший прозвище Слепой Клюв с Боу-стрит, развивая инициативы Генри, выступал за создание организованных полицейских сил. Для надзора за преступной деятельностью он учредил архивную систему, которая станет прообразом Отдела регистрации преступлений и преступников Скотленд-Ярда. В начале 1760-х Джону Филдингу удалось ненадолго убедить правительство обеспечить финансирование для десяти верховых, патрулировавших дороги, которые вели в Лондон, дабы справиться с засильем разбойников. Затея оказалась плодотворной, но всего через 18 месяцев пала жертвой «скупости казначейства». Конные патрули вновь появятся (уже на постоянной основе) лишь в 1783 году[39].

Между тем «ищейки с Боу-стрит» появлялись и при других магистратских судах, перенимавших систему Филдинга и набиравших собственных констеблей для обнаружения преступлений. К тому же в 1800 году была создана Речная полиция Темзы, которой предписывалось патрулировать водные пути столицы. Увы, ни одна из этих структур не помогла раскрыть убийства на Рэтклиффской дороге, поскольку разнородные полицейские силы относились друг к другу с немалым подозрением. Как отмечал один лондонский судья, «различные служители полиции держат получаемые сведения при себе, не желая делиться ими с другими, дабы при случае именно себе приписать заслугу обнаружения правонарушителей и воспользоваться соответствующими преимуществами»[40].

Лондону, этому сердцу Британской империи, отчаянно не хватало профессиональной полиции – факт, который рэтклиффские убийства мрачно и настоятельно подчеркнули. «Почти каждую неделю в той или иной газете появлялась откровенная статья о росте числа насильственных преступлений, о продажности полиции или о несведущих судьях, – отмечается в одном историческом исследовании. – Общее, пусть и смутное, ощущение неудовлетворенности положением, возможно, улеглось бы, как не раз в прошлом успокаивалось сходное возбуждение; требовался какой-то толчок, дабы придать ему веса, и ужасающие трагедии на Рэтклиффской дороге как раз и обеспечили его»[41].

Расследование убийств, шедшее в тогдашних условиях через пень-колоду, дало не слишком утешительные результаты после того, как два жильца, обитавшие при пабе «Грушевое дерево», донесли на жившего там же моряка по имени Джон Уильямс. Спустя три дня после кровавой трагедии в «Королевском гербе» Уильямса арестовали по косвенным уликам: киянка, найденная в доме Марра, по описанию походила на ту, которая пропала из «Грушевого дерева»; Уильямс недавно сбрил бороду; у него откуда ни возьмись появились деньги; когда-то он служил на том же двухмачтовом паруснике, что и Тимоти Марр; прачки, стиравшие его одежду, заявили, что «за эти две недели дважды» замечали кровь на его рубашке; наконец, в кармане жилета Уильямса констебли обнаружили «окровавленный нож особенной формы», который «мог стать причиною шейных ран» при убийствах в доме Марров