Маликульмульк не умел приказывать людям. Но тут, хошь не хошь, приходилось.
– А ну-ка стойте! – крикнул он не очень уверенно. – Воротитесь сейчас же!
Незримые солдаты вмиг замолчали. Но несколько раз скрипнула лестница – видать, они, как дети малые, пытались спуститься на цыпочках.
Маликульмульк своей тяжкой поступью сбежал к ним.
– Что за мазурик в шубе? – спросил он, пытаясь придать голосу и взору суровости.
– Да хотел один проскочить в Северные ворота, да кто ж его пустит? – отвечал бойкий Иванец. – Он чушь городил, да и мы не лыком шиты – остался на площади, да и с шубой своей вместе.
– Так для чего ж это скрывать было?
– А для того, что сказывал, будто в замке его ждут, и поименно называл его сиятельство, ее сиятельство да господ офицеров.
– И не впустили?
– Не велено. У Южных ворот вон вместе с Байковым их сиятельств человек стоял с бумагой, по бумаге впускал. Мы ему туда идти сказали.
– Данилов, что ли? Говори, Байков!
– Может, и Данилов, – помедлив, ответил солдат. – Мы его знаем, он с их сиятельством часто выезжает. Да только ко мне тот господин в шубе не подходил. Может, передумал. А может, Боже упаси…
– Что?
– Может, к кому-то в экипаж напросился. Мы-то в экипажи не глядели, а тот господин только у кучера спрашивал, кого везет. Вот оно и получается…
– Доложить-то следовало, теперь сами видим…
– Так русский человек задним умом крепок…
– Значит, этот господин мог попасть в замок? – спросил Маликульмульк.
– Получается, что мог…
– Раз уж так сюда рвался…
– Вот ведь какие вы чудаки… Пошли наверх. Да пошли, чего вы стали?
Маликульмульку с большим трудом удалось уговорить испуганных часовых. И то – не благородные соображения повлияли, а обещание, что их сиятельство даст полтину на пропой.
– Положение начинает проясняться, – сказал, выслушав часовых, Голицын. – Коли он и впрямь напросился в карету, значит – человек здешний и с нашими немцами хорошо знаком.
– Отчего ж с немцами, а не с гарнизонными офицерами?
– Те бы личность, приглашения не имеющую, с собой в замок не взяли… по крайней мере, я желал бы в это верить… – князь усмехнулся, но как-то горестно, без задора.
– Ваше сиятельство, нужно спросить вашего Никитку и Юшку – они шубы у гостей принимали. Может, вспомнят шубу-то – вы ж ее сами носили?
– Но прежде всего нужно послать в Управу благочиния. Напиши-ка ты, братец, записочку на имя обер-полицмейстера, а я подмахну. Пусть оба дела заодно расследуют. Вот ведь чертова скрипка… Может, и впрямь в ад упорхнула? Злые духи унесли?
Маликульмульк лишь пожал плотными круглыми плечищами. Будучи вольтерьянцем и либертином, но уж никак не масоном, он признавал Господа как некое верховное существо, но место злым и добрым духам, сильфам, ундинам и гномам, определял в фантастических сказках, готических романах и собственной «Почте духов», не более.
Он сел писать записку в Управу благочиния, а князь пошел в свой кабинет.
Отправив с курьером записку, Маликульмульк задумался – что же теперь предпринять? По всему выходило, что он бессилен: полицейские сыщики умеют добывать сведения, это их ремесло. И, может статься, они уже что-то отыскали, потянули за ниточку, ведь приказ искать скрипку был получен с утра. Получен – а дальше?
Вражда с магистратом, которая уже укоренилась в Маликульмульковой душе, тут же дала ответ. Дальше – полицейские, которых магистрат давно уж прикормил, посмеются меж собой, до чего же поганая история случилась с генерал-губернатором, а действовать будут, как прикажут кормильцы-ратманы. Ибо генерал-губернатор сегодня сидит в Рижском замке, а завтра его отправят турок воевать, ратманы же и четыре бургомистра избираются пожизненно; и чья благосклонность важнее?
