Выйдя на холм, они замерли. Перед ними стояли две длинноногие девушки. Одна краше другой. Рядом резвился Веник. Они склонились над ним.
– Ух ты, какой хороший… Сидеть… Молодец. Служить… Какой умница! Карина, он чудо. А ты чей же? Ой… Боже, – девушка заметила появившихся страшилищ. – Э-э-э… Ребята. Ваш питомец?
– Да… – Коля неуверенно.
– Вы бы его не отпускали…
– Простите, – подала голос вторая, – а что с вами случилось?
Коля и Женя переглянулись.
– Мы упали, – тихо хором.
– Бедняжечки. Окатило же вас. Слушайте, мы тут живем рядом. Может зайдете к нам… в душ. А то вряд ли вас куда-то так пустят.
– Только чур ваш крошка тоже к нам. Покормим. И вас и его… – она хитро хихикала.
Веник:
– Гав! Гав! Гав! – подбежал к ребятам.
Они снова переглянулись. Собака стала наматывать круги. Заметив, что на нее не реагируют, остановился. Встал за метр перед ними. Стал внимательно смотреть. Повернул голову на бок.
– Гав! Гав!
Ребята дернулись и хором ответили:
– Нет!!!
Они развернулись и зашагали прочь. Веник побежал за ними, погавкивая.
Через минуту очнулся Женя:
– Слышь, ты думаешь о том же, о чем и я?
– Наверняка. Чур за пивом ты идешь. Ты чище.
– Лады. Тогда едем к тебе. Ближе.
– Только чертенка этого отдать надо.
Внезапно Веник, заметив в метрах ста от компании еще одного мопса, выдал свое фирменное «Гав! Гав!», рванул в сторону «коллеги».
– Это не судьба, – Коля уныло смотрел собаке вслед.
– Да. Это рок.
Васька удрал от хозяйки… Нет, не так.
Я удрал от хозяйки!
Я семикилограммовой гладкошерстный британец. Купила меня моя человеко-мамаша на «птичке». Хозяин звал ее почему-то «Эй-ты». Видать, у людей это высшая похвала. Так любил ее, что бывало пьяным завалиться под утро, мне подсрачник даст. Я бегом на кухню. Кушаю на нервной почве. А они ругаются до драки. Под утро язычками лижут друг друга. Прямо, как я себя.
Каким-то невообразимым чудом я оказался породистым. Почему? Видно, моя кошачья мамаша таки гульнула с породистым британцем и получился я. Кошачий бог смилостивился и сделал меня первым в помете. Здоровый, крепкий, жирный. А как жирным не быть с шестиразовым кормлением у мамаши? У меня все было в ажуре до года жизни.
Спал на подушке, кормился отборным кормом, катался когтями по кожаному диванчику. И постоянно эти подсрачники за подсрачником! И чего мне не дают этого делать? На нем такие красивые узоры остаются!
Однажды я подслушал странные разговоры папаши и мамаши. В этот раз хозяин не напился, а мамаша в хорошем расположении. Сидят такие, общаются. А я ведь не только «мяу-мяу» понимаю. Глупые человеки! Мы коты умнее всех вас… сапиенсов! Так вот, говорили они о… кастрации. Мол, Васька ссыт где ни попадя. Пора его «выхолостать». Домашний ведь.
А мне, глупенькому созданию, ни в домек, о чем они. Сам думаю – небось папаша с мамашей решили мне новое лакомство подогнать. Порода я! И главное такие: «Поедем к Валере на район. Он быстро все сделает – дрысь и класс. Васька без проблем. А мы без вонища». Я расстроился. Понял, что речь не о еде. Думаю, мамаша с папашей решили новый горшок мне подарить. А мой синенький нравится. Я от него без ума. Так нет же. Новый захотели.
Пошел я в свой домик, приуныл. За хвостом, как обычно, не гонялся. Папаша с мамашей любят на это смотреть. Отомщу, думаю. Прыгнул на окошко. А там идет ко мне корефан с соседнего этажа. Альберт! Нет, ну как можно так приличного кота называть? Видать, не породистый. Весь какой-то страшный такой, лысый, ни шерстинки, представляете?! Но подружились мы как-то с ним. Я ж на втором этаже живу. Виноградные грозди до низу спускаются. Надумал я, как подрос, гонять на улицу. Так мне это дело понравилось, что от удовольствия лежал верх пузом на солнце. Однажды ко мне подкралось это страхолюдие. Я как раз беззаботно мечтал о селедке. Какая-то мурашка ползала по моей шерстке на голове, от чего я шевелил одним усом.
