– Скинула, – улыбнулась Папка.
– Спасибо, – Крячко выставил таймер на телефоне. – Время пошло.
* * *
На экране телефона Гурова тем временем запустилось приложение Arts & Culture, позволяющее искать произведения визуального искусства. Он надеялся найти заинтересовавшую его картину.
Однако сотовая связь в этой части здания была хуже, чем везде, и ему пришлось отступить в нишу с высоким окном, из-за чего полковника не заметил вышедший из кухни Штолин. От Гурова не укрылось, что Степан Матвеевич был сердит. Вызываемый абонент, очевидно, не отвечал ему, и старик злился, даже набирая другой номер:
– Дозвонитесь до нее! Я лучше вас знаю, что с ней такого не бывает! Наше ведомство водит гостей только на ее экскурсии! Выясните, в чем дело. Ваши сотрудники легко найдут время на это, ведь она живет от галереи в двух шагах! Если возникнут какие-то… трудности, дайте мне знать.
«Слишком эмоционально для человека, чья работа включает копчение судаков на природе, – подумал Гуров. – Здесь кроется какая-то тайна. Надо будет невзначай расспросить Юдина».
Будто в ответ на его мысли на экране телефона высветилось сообщение Юдина: «Скоро буду. Въезжаю на мост».
Зато Arts & Culture потерпело полное поражение. Приложение не нашло точного совпадения, предложив только схожие изображения. Первыми вышли ссылки на зловещий «Портрет А. П. Струйской» Федора Степановича Рокотова и мистический «Портрет М. И. Лопухиной» Владимира Лукича Боровиковского, навлекавший гибель на красавиц, рискнувших на него посмотреть.
Обе картины – Гуров знал это – в данный момент находились в Государственной Третьяковской галерее, поэтому он написал короткое сообщение своей подчиненной – оперуполномоченной Армине Ароян. В команде девушка выполняла требующую особой насмотренности задачу фотографирования мест происшествий. Она обладала особым взглядом и редчайшим даром визуального рассказчика. Если висевшая в гостинице картина неизвестного художника как-то связана с портретами русских дворянок восемнадцатого века, Армине найдет ее.
– Они все проверят. Не надо никуда ходить. Тебя увидят. Тебе нельзя! – раздраженно убеждал кого-то по телефону Штолин.
Не решившись идти через холл, Гуров незаметно прошел через кухню и оказался на небольшой веранде, за которой начинался песчаный пляж. Там, глядя на реку, нетерпеливо курил Юдин.
– Лев Иванович, я договорился. Нас ждут. Материалы подготовили.
– Тебе на поисках Соновой не надо быть?
– Нет. Там наши не могут от волонтеров отбиться. Из фанаток пропавшей без вести такая толпа собралась.
– Какими судьбами, юноша? – послышался за спиной полковника голос Штолина. Тот нес на подносе бокалы с цитрусовым взваром и домашней пастилой. – Брадвин сжалился и разрешил вам не участвовать в поисках века?
– На эти дни я приставлен, – Юдин шутливо перекрестился, – ко Льву Ивановичу.
– Похвально! Хотя мы тоже располагаем транспортом. Который, конечно же, к услугам дорогих гостей, – Степан Матвеевич протянул Гурову бокал.
Тот покачал головой. Старик пожал плечами и вернулся к разговору с Юдиным:
– А что говорит Колосов?
– Да все то же, что в интервью.
– Оно понятно. Я про батюшку. Патриарха клана, чьи деньги предопределили этот брак.
– По-вашему, Флора Сонова вышла замуж по расчету, и свекр знал об этом? – насторожился Гуров.
– Как знать? – Степан Матвеевич подал бокал Гурова уставшему Юдину. – Просто мне кажется, в доме Колосовых нельзя существовать вне прочерченной Никитой Гавриловичем системы координат. «Мой дом – мои правила». Как в недавнем фильме «Достать ножи», помните?
