– О, так ты получила мое сообщение, – в трубке раздается тихий шорох, как будто он переворачивается в постели. – Похоже, получила, – продолжает он. – Не молчи. Ты не можешь игнорировать меня, детка.
Его слова словно открывают мне глаза.
– Не зови меня так, – с раздражением говорю я.
Мы уже через это проходили.
Он тихо смеется мне на ухо, а я не понимаю, как он может веселиться после того, как убил того парня. Как он вообще может вести себя так… нормально?
– Хорошо, – соглашается он. – Ты сейчас у Грейсона и Вайолет?
– Да, – шепчу я. Похоже, он все же вынудил меня заговорить с ним.
– Спишь на диване?
– Возможно.
– Пьешь виски?
Несколько секунд я с грустью смотрю на бутылку, а затем поворачиваю голову к окну, выходящему на фасад дома. С трудом различая свет фар на подъездной дорожке, я замечаю, что он не исходит ни от автомобиля Вайолет, ни от грузовика Грейсона, ни от моего собственного, припаркованного за машиной моей лучшей подруги.
– Почему ты на улице? – неожиданно спрашиваю я.
– Может быть, стоит подойти и спросить?
Но я не хочу этого делать. Или все же хочу?
Я уже почти готова к выходу: осталось только надеть пальто и ботинки. Любопытство толкает меня к входной двери, открыв которую, я выхожу на улицу, все еще держа телефон у уха, не прерывая звонка. По моим рукам пробегают мурашки, и я начинаю дрожать, но не двигаюсь с крыльца, пристально глядя на его машину.
– Давай же, – подбадривает он, – если, конечно, ты не боишься.
Я расправляю плечи. Мне не нравится, когда мне бросают вызов, но та часть меня, которая всю жизнь жила в атмосфере соревнований, просто не может оставаться в стороне. Поэтому, не задумываясь, я говорю:
– Я не боюсь.
– Тогда садись в чертову машину.
Его слова словно оживляют мои ноги. Я быстро сбегаю по ступенькам крыльца, пересекаю дорожку и, резко открывая пассажирскую дверь, ныряю внутрь, не глядя на Майлза.
Как только я оказываюсь внутри, он запирает двери, и только тогда я поворачиваюсь и рассматриваю его. На нем джинсы, ботинки, черная шапочка, из-под которой выбиваются темно-русые волосы, свитер с молнией, застегнутой до подбородка, и коричневая кожаная куртка, надетая поверх него.
Сегодня утром он был одет иначе.
Внезапно я задумываюсь о том, сколько раз я уже садилась в эту машину. Но всегда на заднее сиденье, потому что мы никогда не оставались наедине. По крайней мере, не в таких обстоятельствах.
– Как сильно ты пьяна?
– Возможно, недостаточно для того, что ты задумал, – говорю я, слегка приподнимая плечо.
– Я ничего не задумал, – отвечает он, отъезжая от тротуара.
– Тогда почему я оказалась в твоей машине посреди ночи? – спрашиваю я, поворачиваясь к нему лицом.
Майлз молчит, крепко сжимая руль, но, кажется, мой ответ его не особенно воодушевил.
Что ж, прекрасно, о некоторых вещах мне лучше не знать.
Я не произношу ни слова, пока мы проезжаем кампус, направляемся к Пойнту и минуем хоккейную арену. Но вскоре мы сворачиваем на мою улицу, и он останавливает машину прямо перед моим домом.
– Войди внутрь, – приказывает он, и знакомый страх пронизывает меня до самых костей, когда я смотрю в темные окна.
– Я не хочу.
– Чертовски жаль! – говорит он и выходит из машины, оставляя меня внутри.
Я наблюдаю за тем, как он останавливается у двери в подъезд, которая ведет в небольшой коридор, – из него можно попасть на лестницу, а затем в мою квартиру. Майлзу нужно всего лишь мгновение, чтобы открыть дверь, и я закусываю нижнюю губу, чувствуя волнение.
