Илья презирал их всех, до единого – любой из гостей готов был купиться на самую дешевую подделку, если ее хорошенько разрекламировать и подать в обертке концептуальности и злободневности. Грамотный пиар – и даже холсты, измазанные собачьим дерьмом, будут продаваться в самые солидные дома столицы как шедевры. У современного человека почти не осталось вкуса и собственного мнения – он привык следовать за маркетинговой наживкой, как крысы – за звуками волшебной дудочки Нильса.
Илья относительно недавно осознал второй, издевательский смысл названия собственной галереи – пять лет назад он был просто опьянен успехом и тщеславием, потому и назвал свою псевдо-художественную богадельню «Свирель». В честь самого себя, художника-авангардиста и любимца публики, Ильи Свирина.
Он отвлекся от мрачных мыслей, дабы выражение лица не выдало его истинного настроения, и снова стал улыбчивым везучим засранцем, привыкшим к тому, что его рвут на части журналисты.
– Илья, сюда, пожалуйста! – восклицали наперебой фотографы, пока он позировал на фотоколле. Позади него вычурными витиеватыми буквами было выведено: «Галерее современного искусства «Свирель» – 5 лет». Рядом значились логотипы двух банков, которые сочли за честь стать спонсорами мероприятия.
Наконец ему надоело щуриться от фото-вспышек, и Илья повернулся к первой из камер.
– Ася Петренко, «Москва 24» – представилась мелкая блондинистая девица, сунув ему под нос микрофон. – Илья, для начала позвольте поздравить вас с первым приятным юбилеем. Галерея «Свирель» – это, если можно так выразиться, один из флагманов нашей культурной жизни. Вы так молоды, но уже сами много делаете для неизвестных молодых художников, устраиваете благотворительные акции, раздаете гранты… Однако ваш собственный талант всегда вызывал неоднозначную реакцию. Одни считают вас гением, другие – шарлатаном, но все критики сходятся во мнении, что вы – настоящее явление современной визуальной культуры. Российский Сальвадор Дали! А чем вы объясняете популярность собственного творчества? – бодро протараторила корреспондентка.
Половину своей тирады эта девица слизала с официального пресс-релиза на сайте его галереи. Илья усмехнулся.
– Я продал душу дьяволу! – сказал он весело в камеру.
Корреспондентка запнулась, а потом расхохоталась.
– Я наслышана о вашем чувстве юмора! А если серьезно?
Почему люди отказываются верить в правду?
– Если серьезно, то моя популярность в том, что я с легкостью отказываюсь от всего того базиса, который успело накопить человечество в сфере изобразительного искусства. К чему заново смешивать краски и создавать на холстах пейзажи, натюрморты или портреты? Их уже и так предостаточно! Разве вам нужна вторая Джоконда или «Девятый вал»? Давайте создавать что-то новое, то, что действует на ваше подсознание сразу, без шаблонных конструкций и правильно прорисованных деталей. Давайте экспериментировать и творить! – Илья воодушевленно посмотрел куда-то вдаль, поверх голов, и едва не рассмеялся – его неизменно веселила вся та чушь, которую он традиционно нес на интервью. Затем он наклонился к журналистке и поинтересовался: – Вот вас, к примеру, зацепил мой триптих «Железо, мех, пенопласт»?
Блондиночка открыла рот, но он уже вел ее сквозь толпу к ближайшему полотну. Несколько операторов бросилось вдогонку. Илья остановился возле громадного, три на четыре, белого холста без рамы, по всей поверхности которого были вбиты ржавые гнутые гвозди. Журналистка, притормозившая рядом, задрав голову, уставилась на полотно.
