Плахов чувствовал себя польщенным. Много ли влюбленному нужно. Но задеты были интересы науки, а здесь он был точным. – Значит, у Павла были общие дела с Иваном Михайловичем? А я и не знал.
– Папа занимался рукописями. А Павел слово взял, что ни одна душа про их совместный интерес не узнает. И меня просили не разглашать. Что я могла?.. Но теперь… И мне легче, что рассказала. А то ведь нехорошо. Правда? – Заглядывала Маша в глаза Плахову. Совсем близко оказались эти глаза.
– Нехорошо. – Подтвердил Плахов, теряя голос. – А какой интерес в этих рукописях?
– Папа считает, род наш оттуда идет. И хотел найти подтверждение.
– И Павла Николаевича посвятил?
– Да, Павел был в курсе. Поэтому и слово взял. Вас опасался, боялся, что тему перехватите. Он вам, представьте, завидовал.
– Мне? В чем?
– Считал, что вы ярче, талантливее. А Павел – кто? Завхоз. С бумажками возился.
– На завхозах мир держится.
– Вы, прямо, как папа. Паша зайдет, они сядут на кухне чай пить, рукописи эти разложат, меня в комнату отправят… сколько я не просилась… ни о чем, вроде бы, всерьез не разговаривают. Мне, значит, сюрприз хотят сделать. А папа потом таблетки пьет.
– Что за сюрприз?
– Выставку специальную готовили. Вы, как будто, не знаете…
– В общих чертах. Павел говорил. Была у него идея. Я экспонаты из фонда хранения разрешил выдать.
– Вот видите. А я скульптору позировала.
– Вы? А это как же? – Плахов казался растерянным.
– Потому что к Византии имеем отношение. Папа мне всегда говорил…
– Так может… не поделили они чего-нибудь?
– Не может. Как вам такое в голову пришло?
– Со следователями общаюсь, вот и пришло. Ну, это я в шутку.
– Даже в шутку. Странная история какая-то. Знаешь, хватит об этом.
Маша перешла на ты и уже совсем неожиданно добавила. – Что это мы, как юные влюбленные? Может быть, пригласишь куда-нибудь даму?
И Плахов с восторгом согласился.
Темнеет сейчас рано. Вечерняя темень сырая, все еще теплая и как бы живая. Насыщенного влагой воздуха касаешься щекой. Включать освещение стали реже и меньше, люди, пробегающие сквозь подслеповатую серебрящуюся мглу, кажутся тенями. Ожившими тенями, потому что голоса отчетливо слышны, переговариваются и торопятся куда-то. Ясно, что домой. Милиция прибыла быстро, проходили вдвоем неподалеку и немедленно повернули за угол. Человек сидел, привалившись к стене, разбросав ноги. Голова свесилась на грудь, лица не видно. Пьян? Патрульный окликнул и пошевелил ногу сидящего носком туфли. Здесь и дальше многоточиями выделены смысловые слова-связки, при помощи которых милиция облегчает себе выполнение служебных обязанностей.
– Не пьян, вроде. Эй… вставай…. – Сидящий и не думал отзываться или, если выразиться еще мрачнее, не подавал признаков жизни.
– … В кармане глянь…. Посвети…
– Да ну его…. Потом станет жаловаться…. Блин…. Крови, вроде, нет… Но, видать…. от всего сердца…
– А ты все равно глянь.
– Глянул…. Ё… Иностранец, кажись. Не наш… Эй, ты, пидор… Ты живой…? Коля, вызывай… перевозку…
– … Уже вызвал…
– А ты поторопи…. А то потом будем…. С этим…. Бумагу писать. И время засеки…
– Свидетелей хорошо… пока опросить… Кто нашел…
– Вот именно… Ё… Найдутся они… Тут пидоры… собираются. Может оттуда…
– Да ну их… Нет и…. Вон труповозка… едет.
– Посвети. Глянь… шевелится…
– Ну его… Давай, грузи… тяжелый…
