– Гете писал «Страдания юного Вертера» с себя, он похожую ситуацию пережил в молодости, может поэтому так искренне написал. После опубликования среди молодежи была волна самоубийств – синдром Вертера. То же с Кобейном, Цоем. Люди не хотели жить в мире, где нет их музыки. В начале ХХ века в Венгрии была волна самоубийств после прослушивания песни «Мрачное воскресенье». Люди стрелялись, травились, вешались, прыгали с мостов с нотами в руках. Хотя тогда может был всплеск депрессивного настроения, а песня была лишь поводом.
– А у меня так умер любимый, когда мне было 16 лет. Мы сами из Молдавии, я летом ездила в Молдавию в гости к бабушке. Там был парень, мы очень любили друг друга. Он обещал приехать ко мне и жениться, когда нам исполнится 18. В 16 лет я приехала, а его нет дома. Я ходила, искала его. Никто не знает где он или не специально не говорят. Потом от бабушки узнала, что он подсел на наркотики и покончил жизнь самоубийством. Или его убили. Его нашли на чердаке дома с пистолетом в руке. При этом он написал прощальное письмо мне, где было очень много ошибок, там, где мы были вдвоем, он писал, что мы втроем… Возможно он хотел намекнуть, что в комнате с ним кто-то еще есть, но полиция дело закрыла, не хотела заниматься.
– Ты знала Вороненка?
– Так пару раз видела, – соврала Огурчик.
– А где видела?
– Работали в подвале вместе – пару раз один хуй на двоих сосали, – раздраженно сказала она.
Ее грубый голос не вязался с ее внешностью.
– Я говорил тебе, что, когда я подошел к ней в шахте лифта она еще была жива и шептала: «Хочу жить, зачем я это сделала»?
– Я не знала. Надо же как ты близко к сердцу воспринимаешь. Это твоя сильная сторона. Через какое-то время он предложил ей не ходить больше в подвал. Она ответила:
– Милый, а где я буду брать деньги на героин? Ты что ли будешь давать?
Сказала это с насмешкой. Его резануло. Он обещал сам себе достать деньги.
***
Однажды ночью Трофим с Огурчиком пошли гулять, так как у нее был очередной приступ депрессии. Она начала говорить, что не смогла бы прыгнуть в грязную шахту как Вороненок. Некрасиво, больно. Отравится тоже нет – обрыгать все и она показывала, как она бы все обблевывала. Застрелится – пистолета нет. Я бы с моста прыгнула. В глубину. Не больно и наверняка, так как плавать я не умею.
– Ты знаешь, что процент прыгнувших с моста или не прыгнувших зависит от того, с какой стороны моста ты станешь?
– Как это?
– А так: если станешь с той стороны, где вода к тебе идет, вероятность того, что ты не прыгнешь выше, чем если в случае, когда вода от тебя бежит. Обещай мне, что не будешь себя убивать? С чего ты вообще об этом заговорила?
Она пообещала не убивать себя, а взамен потребовала, что бы Трофим бросил наркотики. Трофим сказал, что он не принимает наркотики.
– Да брось, что я не вижу? Ты уже подсел крепко.
«Откуда она знает?» – подумал Трофим, который действительно начал употреблять.
– Хорошо, давай договоримся, ты не пытаешься себя убить, а я бросаю наркотики?
– Договорились.
– Надо скрепить договор кровью, по-цыгански, надо ладони порезать и пожать друг другу руки.
– А у тебя нож есть?
– Нет конечно, с собой нет. Это странно на свидание нож брать.
В итоге он разбил стоящую на тротуаре бутылку и взял кусок стекла. Огурчик сказала:
– Грязное же, заразится можно.
– Ты только хотела с жизнью счеты свести, а теперь боишься заразиться…
