Сразу же, даже ничего не говоря, ни единого слова, Ирма протянула мне что-то в своей ладони. Я увидел, что это. В ее ладони был кулон. Круглый, красный кулон, который она носила почти всегда и который с ней вот уже много лет. Это ее единственное украшение. Я замер на месте, глядя на протянутую в мою сторону ладонь.
– Ирма…
– Возьми его, – сказала девушка. – Пожалуйста. Я хочу, чтобы у тебя оставалась память обо мне.
– Я и так буду помнить тебя. Всегда. Я…
– Возьми, – повторила Ирма. Я понял, что отказать не получится. Да я и не собирался отказывать. С чувством благоговения, я взял протянутую мне вещь. Совсем небольшую, чуть более дюйма в диаметре. Красного цвета, а внутри изображение Солнца, распускающего свои лучи во все стороны.
– Спасибо… – прошептал я, ощутив твердый ком в горле.
– Я надеюсь, – я понял, что Ирме очень непросто говорить. – Что этот кулон будет напоминать тебе о доме. И обо мне.
– Конечно, – я прижал вещь к собственной груди. – Он будет. Всегда.
В следующий миг, Ирма заключила меня в свои теплые и нежные объятия. Тогда я и понял, что вот это настоящее расставание. Не то, что было на ферме. Я сдержал слезу, которая готова была в любую секунду скатиться по щеке. Я не хотел, чтобы Ирма увидела. Я попытался придать бодрости и уверенности голосу, который даже мне самому показался донельзя фальшивым.
– Мы еще увидимся, – сказал я. – И у меня будет много историй, чтобы рассказать.
– Я надеюсь.
Вот так мы и попрощались. Она вернулась на своего белогривого скакуна, пустила лошадь галопом. Постепенно, оба удалялись, мчась, как свободный ветер над весенней равниной. Стоя спиной к Хилде и глядя вдаль, я поцеловал медальон. Бережно сложил его во внутренний карман моей рубашки.
– Пойдем, – сказал я расстроенно. – Дорога не ждет.
– Вы еще увидитесь, – произнесла с пониманием Хилда.
– Думаю, увидимся, – я кивнул. – Что ж, зато теперь я ни о чем не сожалею.
И правда, теперь без какого-либо сожаления, я повел лошадь вперед, рядом с моей сестрой.
Чуть позже, мы остановились на короткий привал, чтобы перекусить тем, что было в походных сумках. Немного сухого мяса и хлеба, пара глотков прохладной воды. Это отняло совсем немного времени. Солнце на тот момент находилось в зените.
Лошади шли смирно, во время остановки даже не пришлось их привязывать. Животные стояли, пощипывая травку. Вокруг по-прежнему ни единой человеческой души, хотя прочей живности, безусловно, хватает. Я видел кроличью нору, могу поклясться, что видел и кролика тоже. Птиц, вспархивающих с дерева на дерево, не говоря уже о разных мелких насекомых в траве. Пожалуй, единственное, чего я очень не люблю в походах – это насекомые, которые буквально повсюду, норовят пролезть всюду, а одежда не всегда может защитить.
Окружающая природа не переставала будоражить мое сознание и захватывать дух. Особенно там, где ярко-зеленый практически сливается с ярко-синим. Столь величественные просторы вокруг нас, скромных путешественников, именно отсюда начинается мир, большой, необъятный. В нем так много красоты. Неудивительно, что родители когда-то хотели исследовать весь мир целиком. Он, мир, определенно стоит того, чтобы его увидеть.
Даже не лошадях, которых мы, однако, не вели слишком быстрым шагом, до леса мы не добрались к вечеру первого дня. В качестве места для ночлега, Хилда и я выбрали небольшую возвышенность, холмик, на котором растет одинокое деревце. К нему можно привязать животных, пищи для них здесь в достатке. Но также и ощущение куда большей безопасности, даже уюта, когда рядом дерево. Костер не столько для того, чтобы вечер прошел в более приятной обстановке, сколько в защитных целях. И, правда, как только опустились сумерки, а красное закатное небо побледнело на западе, послышался волчий вой, который эхом разнесся по равнинам.
