Сквозь тайгу к океану - страница 16

В минуты опасности в груди Сени зарождалась холодная ярость, и он начинал действовать почти автоматически. Никто не успел среагировать, как Арсений взмахнул рукой. Из рукава его полушубка выскользнул укрепленный на резинке наган. Хлопок выстрела и на лбу буяна появилась красная точка пулевой пробоины. Вторым и третьим выстрелами Сеня погасил керосиновые лампы. Одна из них грохнулась об пол. Керосин попал на половицы и загорелся. Китайцы и обитатели харчевни кричали:

– Пожар, горим!

– На ходы! – крикнул Арсений и кинулся через кухню прочь из чайной.

Сзади все звучали крики:

– Пожар, заливай!

Воспользовавшись возникшей суматохой, разведчики быстрым шагом добрались до розвальней крестьянского обоза, который уже трогался в путь, и подались прочь из города. Над сенным рынком стелился дым. Впоследствии Арсений узнал, что рассвирепевшие казаки в отместку за гибель товарища спалили весь сенной рынок.

Они еще не успели выехать в пригород, как путь обозу преградил конный разъезд.

– Стой, кто такие? – спросил статный офицер.

– С базара едем, – ответил крестьянин с первых саней.

– Мать честная, – у Арсения екнуло и сильно забилось сердце, – да это же Сохнин. Вот так влипли.

Казаки дозорные, не слезая с коней, пиками скинули с розвальней несколько рогож, которыми были покрыты закупленные после торга товары. Тут были самовары, ткани, скобяные изделия и инструменты.

– Ничего запрещенного не везут, ваше благородие, – доложил офицеру дюжий казачина.

– Проезжай, – махнул рукой штабс-капитан.

Сеня притворился спящим, благо, что рядом, уткнувшись носом в сено, похрапывал Наумкин, но словно какая-то неведомая сила заставила его украдкой взглянуть на офицера, и в этот миг их взгляды встретились…

– А ну стоять, – негромко приказал белогвардеец.

Возницы натянули вожжи, и санный караван встал. Сеня не мог уже отвести взгляда от глаз бывшего врага. В несколько мгновений на лице офицера отразилась целая гамма чувств. Затем его взгляд как бы подернулся холодной дымкой, и он, махнув рукой, скомандовал:

– Проезжай!

У Сени пальцы правой руки свело судорогой на шершавой рукояти нагана. Руку с оружием он засунул в сено, и там же была спрятана бутылочная граната.

«Господи, неужто пронесло», – и все-таки он еще долгое время был в напряжении и оглядывался назад, а ну как появятся на белом лоне заснеженных полей черные точки догоняющих всадников. Но нет, Сохнин помнил добро и был порядочным русским офицером.

– Сука ты кудлатая, ты, падла, своей пьяной рожей чуть все дело не зашухерил, – орал на Наумкина Лютый. – Из-за таких, как ты, керосинщиков, сколько ребят головы посложили, фуцан поганый!

Слабитер стоял поодаль и переминался с ноги на ногу. Он хотел заступиться за своего протеже, но Лютый мог в припадке ярости свернуть челюсть, а то и убить. Такие случаи, пару раз, имели место. Тогда он тоже изобразил на лице праведный гнев и, подбежав к Наумкину, пнул его ногой в голень и влепил звонкую пощечину.

– Шлимазл, лайдак, пся крев, – ругался он, с еврейского переходя на польский, – сгинь с глаз наших, командир, его надлежит под арест!

Лютый несколько остыл и, согласившись с комиссаром, кивнул головой.

Сеня, который присутствовал при этой сцене, понимал, что демагог-комиссар спас своего приспешника от более сурового наказания. Ему было поручено отвезти Наумкина в землянку для арестованных. По дороге Гершка шмыгал разбитым носом, потом попросил Арсения принести ему воды, арестанта мучило жестокое похмелье. Сене почему-то стало жаль этого трепача, и он принес ему не только ковш с водой, но и котелок, в котором было с полстакана самогона.