Кхамали слушала, судорожно стискивая ворот платья, а перед глазами вдруг пятнами калейдоскопа понеслись туманные картины. Как это возможно, видение в видении? Но громада замка выросла вдруг из скалы, стены которой пульсировали тревожным багровым светом, а внутри словно ворочалось облако темноты. Серые своды сомкнулись внезапно над головой, отрезали от неба, увлекая глубоко под землю, где среди каменных саркофагов и груды костей ярко светилась золотая точка. Чьи-то темные глаза, пристально глядящие сквозь тьму, высматривали ее…
– Стоит ли искать его? Стоит ли попадаться на глаза? – голос наставницы разорвал серую паутину видений, а потом мертвая старуха опустилась на колени, пальцем выписывая в пепле знаки, тут же наливающиеся кровью и начинающие светиться. В лесу вдруг завыли волки, затрещали ветки под чьими-то грузными шагами. Цыганка обернулась, и в этот момент на ее плечо вновь опустилась тяжелая ладонь…
– Проснись, замерзла совсем поди! – голос Лачо звучал мягко, но встревожено, а от его рук шло почти обжигающее тепло, когда цыган обхватил ее за плечи, бережно помог встать на ноги. Кхамали не знала, то ли благодарить его, то ли ругать, что прервал поток видений, но в итоге просто промолчала, позволяя увести в тепло. Лачо потоптался на пороге, вздохнул тяжело, но не получив приглашения зайти, сбивчиво пробормотал пожелание доброй ночи и ретировался в темноту, оставил Кхамали одну.
Она же расплела косы, расчесала волосы частым деревянным гребешком и легла спать, надеясь, что во сне придет хоть какое-то понимание. Увы…
Солнечный луч скользнул по щеке знающей, пощекотал нос, принудил перевернуться на другой бок. Уже утро? Так быстро? Казалось, что голова только что коснулась подушки, а ты погляди, уже рассвет. На улице слышались приглушенные голоса проснувшихся цыган, фыркали лошади, заскрипела старая рассохшаяся телега. Внезапно на край кровати кто-то плюхнулся, заставив Кхамали подскочить.
– Богданко! Совсем ополоумел – врываться так?
Мальчишка задорно улыбнулся, видя эффект, произведенный его появлением.
– А меня послали проверить, ты встала уже или как?
Шувани потерла ладонями лицо.
– Иди уже, проверяльщик, скажи – встала и скоро приду. Ну? Давай!
Богданко как ветром сдуло, только закачался едва не сорванный с креплений тряпичный полог. А Кхамали покачала головой, поднимаясь. Раз сказала – надо поспешить. Спустя полчаса у границы лагеря собралась целая толпа. Женщины галдели, давали поручения Баро, что с ярмарки привезти, мужчины хмурились, не слишком довольные отъездом шувани. Вдруг что случится? Но знающая успокаивала их как умела.
– Веревку не троньте, пусть лежит. Защиту я обновила, ни одна нечисть внутрь не проскочит, а завтра мы уже и вернемся поди. Сами за границу ни ногой, за детьми следите тоже. Все хорошо будет.
Наконец, телега, которой правил Лачо, тронулась с места. Рядом с возницей пристроился гордый Богданко, который упросил взять его с собой – мальчишке страсть как хотелось посмотреть на город. Баро ехал верхом, а Кхамали устроилась в телеге, перебирала мешочки с травами, да амулеты, защищающие от сглаза. Цыган не любили, но в их магию верили, с удовольствием покупая яркие обереги, так почему бы не совместить приятное с полезным? В город они едут по делу, но можно и заработать немного. Богданко, взбудораженный поездкой, болтал без умолку, закидывал Лачо вопросами.
