Сквозь толщу веков - страница 13

– Что теперь делать? Где Велиоку искать?

– Прости Ратибор, не можем мы с тобой дальше ехать. Возвращаться надобно к господину нашему Фёдору Васильевичу. А ты что решаешь?

– Нет, пока не отыщу Велиоку или хоть след её и доченьки моей Бажены, не вернусь, – отвечает им Ратибор.

– Знать, не быть тебе больше вольным хлебопашцем, знаешь ведь: за нарушение договора лишаешься ты всего, что есть у тебя. Теперь ты холоп боярский без прав и без имени.

– Боярину от меня поклон земной за помощь. А отбирать у меня нечего, без них, моих любушек мне и жизнь не мила. Коня моего заберите. И тех, что у татар отбили, тоже. Найду своих, до гроба на боярина работать буду, так и передайте, – поклонился дружинникам Ратибор.

Обнялись воины с Ратибором и в обратный путь отправились. А Ратибор по берегу реки пошёл, по течению…

В то же время на корабле турецком. Турки еду принесли. В чашках зерно сарацинское*, рыба солёная. Набросились люди на еду. Съели всё до крошечки, а глаза голодные, не наелись. У Велиоки снова молоко грудное появилось. Насосалась Бажена, заснула спокойно, а к вечеру бледность с личика чуть сошла, стал румянец проглядывать.

День плывут, два, три… долго плывут. Однажды под утро в море вышли. Воздух другой. Вода без края, берегов вовсе не видать, чайки над волной кружат с резкими криками. И ни лодочки, ни судёнышка… Корабль на волнах сильно качается, устали люди от качки. Зато раны на ногах зажили. Воды кругом много, а помыться негде. Много дней плывёт корабль, легко по волнам идёт. Свежий ветер парус надувает. Капитан опытный, умело гребцами руководит. Солнце ярко светит высоко в небе, облаков почти нет. Грустит Велиока, тяжело у неё на сердце, больно.

«Вот горе, – думает она, – родители наши и муж мой Ратиборушка не прибранные остались, не похороненные по-христиански. Теперь звери да птицы косточки их растащат. Вот горе! А с нами что будет?»

Турок подошёл, показывает женщинам на гору белья. Знаками объясняет: стирать надо. Мужчины воду достают, в большие чаны наливают, а женщины стирают бельё. Работа эта с первого дня на корабле пленникам знакома: всё мыть и стирать.

Как-то раз на ярко-голубом небе среди белых облаков, появилась тучка серая. Ветер усилился, так и рвёт парус.

– Firtinageliyor! Firtinageliyor!* – выкрикивают беспокойно матросы.

Забегали, команды капитана исполняют. А капитан кричит грозно, рукой показывает: кому, где и что делать надобно. Гребцы вёсла подняли, не гребут, тоже команды капитана слушаются.

Тучка та в миг один большой сделалась, заволокла всё небо серой, тяжёлой хмарью. Ветер уже не просто дует, беснуется, с ног валит.

– Всех невольников друг за другом вяжите и к борту, чтобы ветром не унесло и волной не смыло! Детей пусть сами к себе привяжут! – кричит сквозь гул капитан.

Его слова в шуме волн тонут. Поднялись волны выше борта, тёмные, страшные, белой пеной бурлят на гребнях, на палубу обрушиваются. Подбежали матросы к пленникам, снова путы накинули, всех вместе одной большой верёвкой в вереницу связали. Лопочут по-своему, на детей показывают, их тоже к себе привязать приказывают невольникам. Другие парус убрали, кинули пленникам, чтобы от воды детей укрыли и держали парус крепко, воду дождевую собирая. Мачта стонет, скрипит, обрывки снастей корабельных на ветру путаются. С неба ураганный ливень льёт. Промокли все до последней ниточки.