– Уж больно культурные нынче все шибко стали!.. – обиделась мать. – Ты забыл, откуда твои корни-то идут? Твои деды и прадеды – испокон веков землю пахали, хлеб растили! И над ним так не измывались, не кромсали такими кусочками – на свет видно!.. – она в сердцах сплюнула и осенила себя крестом. – Прости меня, господи!.. Ты городские замашки-то позабрось! Тебе они здесь не понадобятся! Господи, срам-то какой!.. Небось, не подавишься!..
Настасья успокаивающе тихонько взяла руку мужа. Тут в сенях хлопнула дверь и напустив морозного воздуха, в дом вошла немолодая женщина.
– Аграфена, я тут… – и увидев молодых, радостно вскинулась: – Ой, да ты не одна!.. Молодые приехали…
Аграфена, упреждая весь её словесный поток, недружелюбно прервала:
– Что ты хотела-то?
Та внезапно стушевалась:
– Да ладно, ладно… я в другой раз зайду, это не к спеху!.. – махнув рукой, вылетела в сени…
– Дуня, постой!.. Вот малохольная! Ну, нисколько не меняется!.. – вскочив со стула, Аграфена подняла с плеч платок и выбежала вдогонку.
Настасья с Николаем переглянулись и рассмеялись. Минут через десять мать вернулась и в раздражении хлопнула дверью так, что невестка чуть ли не подпрыгнула у печи, разливая черпаком суп из чугуна.
– Делать мне больше нечего, как слушать бредни сивой кобылы!.. – сев за стол, она сердито поджала губы.
– Мама, зачем тетка Дуня приходила? – Николай с любопытством посмотрел на мать.
Та посмотрела на сына и перевела взгляд на подошедшую невестку с тарелкой дымящегося супа и сменила гнев на милость.
– Да ладно, ерунда какая-то, и говорить-то не хочется… – она махнула рукой. – Давайте будем есть, а то я голодная. Да и вы небось, тоже…
Настасья разложила перед каждым ложки и смутившись, подняла глаза на свекровь:
– Вы мне потом пожалуйста, покажите куда можно будет положить вещи…
– Как же милая, как же… все покажу. Я вам несколько полок освобожу. Мужнины вещи, которые Кольке не пойдут в сундук положу, что в клети стоит… – Николай с улыбкой на губах сел за стол. – А ты что как малохольный лыбишься?!
– Да так… – он пожал плечами. – Просто представил себя в мешковатой отцовой одежде… она ведь на порядок больше моего размера!
– А куда ж её? Не выбрасывать же справную, всё это денег стоит! Ничего, на работу – сойдёт!.. – отрезала мать. – Небось, по гулянкам шастать теперь не будешь? Всё-таки семья есть!
Тут Настасья, сев на стул, тихо произнесла:
– Я могла бы перешить, машинка швейная лишь нужна…
Мать одобрительно взглянула на сноху:
– Вот это по-нашему! Молодец, девка! – Настасья зарделась от скупой похвалы. – Коль владеешь машинкой, то я вручаю её тебе! – Аграфена степенно встала из-за стола и скрылась в другой комнате. Повозившись там минут десять, вышла с фанерным футляром в руках. Поставив его на табурет и обмахнув пыль передником, щёлкнула замком. – Я-то так и не наладилась шить, недосуг всё было. Сам всё, если что надо – строчил… хотела дочери отдать, да у неё своя есть, ещё летом муж справил, электрическая. Так что бери и пользуйся! Шей, перешивай – на здоровье!.. – со стуком открыв крышку и поставив её рядышком на пол, Аграфена вернулась на место. Взяв ложку в руки, принялась аппетитно поглощать суп.
Настасья от восхищения даже зажмурилась. Смущенно пробормотав «спасибо», искоса поглядывая на швейную машинку – предел её девичьих мечтаний – она еле сдерживала радость. Ещё в детдоме на уроках домоводства, научившись шить, она мечтала о том, как сама себе будет делать наряды, ничуть не уступающие тем, что были в продаже. Но так и не приобретя её, Настасья пользовалась машинкой подруги из соседней комнаты. Конечно, не бесплатно. Взамен шила и хозяйке, которая не отличалась особой усидчивостью и старанием. Ей было невдомек, зачем той вообще понадобилась машинка, раз стояла без дела. А продать та категорически отказывалась говоря, что это родительский подарок, приданое.
