Чувствуя под подушкой пальцев вздувшиеся кровоподтеки, она ожидала прилива отвращения, но вместо этого испытала почти что довольство собой. Размазывая прохладную субстанцию по его глазнице и скуле аккуратными круговыми движениями, Соня не переставала говорить:
–Вы, мальчики, порой бываете непомерно дикими созданиями– так и норовите что-то погнуть, сломать, испортить! Никакого чувства меры– коль уж заведетесь, так вас толпой придется разнимать. Такой фингал, как у тебя, одним ударом не набьешь, даже если у твоего противника хорошо поставлен удар– ты же ведь не стоишь как вскопанный, когда тебя бьют, пытаешься увернуться или отклониться. А это…– чуть нажав и получив в ответ легкий вздох, продолжила, – Такое получилось отнюдь не от одного удара. Пятно неровное, расползается по всей половине лица, где-то более концентрированное, где-то расплывшееся. Тут как минимум было три точных удара. Он ведь придавил тебя к полу и держал за шею другой рукой, так? – указав на серые пятна по краям у кадыка, вновь получила кивок, – И, судя по тому, как налилось все кровью, ты даже не пытался отвернуться или предотвратить удар. Почему?
–Потому что к тому моменту насчитал уже двадцать ударов со своей стороны. У него был разбит нос.
–Понятно. Насчитал двадцатку и решил, что хватит с него ссадин– пора и тебе получать, так?
–Угу-м.
–И как это понимать? Неписанный кодекс чести или внезапное осознание, что ты вовсе не хочешь с ним драться?
–Драться я с ним не хотел года два назад. Теперь же, как мне кажется, все наше общение завязано именно на драке.
–Мальчики. – стараясь вложить как можно больше презрения в это слово, Софья и сама не ожидала, насколько ядовито оно прозвучит; встретив колючий взгляд целого глаза, качнула головой, – Прости. Наверное, я несправедлива. Мой папа никогда при мне не пил и уж точно не позволял себе поднять на меня руку. На маму тоже, пока она сама его не вынудила.
–Поэтому они разводятся?
–Они не разводятся!
–Ох!
–Прости, не удержалась! – чуть подув на место, куда непроизвольно ткнула ногтем, она сняла еще один слой мази, – Я больше не буду, честно!.. Но нет, они не разводятся. Мама поняла, что без папы ей ловить нечего, как и то, что он больше не позволит ей собой помыкать. Подумать только– ведь это я его надоумила!
–Зачем?
–Вспомнила твои дурацкие разговоры о том, как люди вечно пытаются испортить друг другу жизнь. В тот момент мне это показалось правильным, пусть и несерьезным, вот я и заявила ему, что ему следует сделать.
–Ты сказала ему ударить мать?
–Нет, дурак. – беззлобно прошипела Софья, тем не менее улыбнувшись, – Я просто сказала ему, что хочу видеть в нем сильного мужчину, каким должен быть мой папа.
–Сдается мне, если бы я сказал то же самое своему, то он бы метил ниже.
–В зубы?
–Именно.
–А я вот думаю, что это заставило бы его задуматься о том, каким он показал себя перед тобой.
–Он думает об этом постоянно. После того, как мы подеремся, он всегда быстро трезвеет и пытается загладить вину. Клянется, что бросит пить и начнет больше работать, чтобы удержаться, но я ему всегда отвечаю одним и тем же– что он врет и постоянная работа только сделает все хуже. Наверное, надо было сказать по-другому? – схватив ее за запястье, прошептал Филипп, – Может, стоило хотя бы раз сказать ему, что я верю в него?
–Я не знаю, Филя, правда, не знаю! – высвободив руку, она снова прижала лед к его глазу, – Я не вижу полной картины, но думаю, что так ты ничего не изменишь. Он какое-то время попробует терпеть– только ради тебя, но в итоге сорвется. В его жизни случилось что-то плохое?
