После обхода девушка перехватила доктора в коридоре, чтобы не толпиться в ординаторской, и, отведя в сторонку, устроила ему допрос с пристрастием. Он сообщил, что в данный момент пациенту нужен максимальный покой, поэтому разрешил только кратковременное посещение. Если у отца не будет послеоперационных осложнений, то уже завтра его могут перевести из реанимации в обычную палату. Большего от него добиться не удалось, так как он спешил на внеплановую операцию, после которой обещал составить для папы список необходимых медикаментов и разрешённых продуктов и сказал, что некоторые блюда из больничной еды тоже могут подойти. Но Ева была абсолютно уверена: больничную еду отец в рот никогда не возьмёт, даже если будет умирать с голоду.
Вернувшись к матери, Евангелина обнаружила ту беседующей с медсестрой, которая ставила папе капельницу.
– Мам, нам разрешили зайти к нему ненадолго, – Ева приобняла мать. – Если не будет ухудшений, то завтра папу переведут в обычную палату и мы сможем побыть с ним подольше.
Однако когда они вошли в реанимационную палату... отец спал. Мама присела рядом с ним на стул, а Ева осталась стоять, глядя на этого, казалось, разом исхудавшего и измождённого человека, который буквально вчера кипел энтузиазмом и строил всех и вся. Вот она жизнь: никогда не знаешь, что ждёт тебя в следующую секунду.
Отвернувшись и сморгнув слёзы, девушка посмотрела на другую посетительницу: дряхленькую старушку, которая держала за руку лежащего на койке ещё более дряхлого старичка. И Евангелине вдруг подумалось, как здорово прожить с тем, кого ты любишь, до самой старости и поддерживать друг дружку и в болезни, и в здравии. Вот бы и ей так: встретить СВОЕГО человека, который поможет, а не подставит подножку, поддержит, а не оттолкнёт... и кого самой захочется поддержать в ответ. И чтобы без взаимных подозрений, беспочвенной ревности, измен или разводов, но зато с детьми, совместным отдыхом и...
Завибрировавший телефон прервал поток неуместных мечтаний. Ева выскользнула в коридор и ответила на звонок из ресторана, куда намеревалась сегодня попытаться устроиться официанткой. Её ждали к трём часам, а это значит, что нужно поторопиться: на обеденное время она договорилась с двумя магазинами, чтобы пораздавать листовки.
Вернувшись в палату интенсивной терапии, Ева легонько погладила руку отца. Хотя бы просто для того, чтобы убедиться: он жив. Приобняв ударившуюся в слёзы маму, она увела её в коридор, усадила на скамью и дала бутылочку с водой, которую купила в аптеке. Пока мама пила, девушка продолжала её обнимать и поглаживать, приговаривая, что всё будет хорошо.
– Мам, я приеду вечером, а сейчас попробую заработать немного денег... Вот, – Ева вложила в руку матери несколько купюр, которые получила утром от Кирилла, – сходи днём в буфет (он на первом этаже) и пообедай.
– Ева, ну как я могу думать о еде, когда Андрюшенька в таком состоянии?! – воскликнула та.
– А разве ты чем-то сможешь ему помочь, если сама свалишься с ног?! – возразила Евангелина. – Чтобы вытащить папу, мы с тобой сами должны быть сильными, понимаешь? Константин Андреевич даст тебе список необходимых на вечер и завтрашнее утро лекарств, скинь мне его пожалуйста, хорошо? Всё, я поехала. Если вдруг что – звони.
Но Ева слишком рано расслабилась. Если утром возле больницы всё было спокойно, то сейчас из-за загораживающего вход охранника к ней бросилось сразу двое журналистов.
