- Зато ты не забыла. Вон даже снится тебе. Ну чуть-чуть еще подтяни, пожалуйста.
Катрисса купила новый красивый корсаж и хотела затянуть его так, чтобы грудь была еще пышнее, а талия тоньше. Я могла бы сказать, что это бесполезно, но не хотелось ее лишний раз огорчать. Что бы она ни делала, Кольтер все равно не смотрел на нее. Даже сладкие пирожки, которые Катрисса под моим руководством пекла специально для него, не помогали. Угощение он съедал, благодарил – но и только. Видимо, не во всякие штаны путь лежал через брюхо.
Я, правда, подозревала, что у Кольтера была подружка. Каждый раз в свой еженедельный выходной он, принарядившись, уходил из дома рано утром и возвращался поздно вечером. Насколько я знала, родни у него ни в городе, ни в ближайших окрестностях не было.
Вообще нравы в этом мире я бы не назвала строгими. На добрачные связи смотрели сквозь пальцы – пока дело не заканчивалось беременностью. Обычно ее, как это здесь называлось, «прикрывали», то есть вступали в брак, но если нет, на бедную мать-одиночку смотрели косо. Впрочем, на детях это никак не отражалось: понятия «незаконнорожденный» не существовало, ребенок получал фамилию матери. Что касается супружеских измен, они порицались гораздо сильнее и служили веской причиной для развода, но только в том случае, если любовники были пойманы на месте преступления.
Любопытно, что местная религия чувственность вообще не считала грехом, а вот измену расценивала как злонамеренный обман. Да и в целом вера тут считалась делом сугубо личным, камерным. Служб в нашем понимании не было, молились, когда и где хотели, а в церковь приходили либо поблагодарить бога, либо попросить благословения – при рождении ребенка, перед вступлением в брак или похоронами. Или перед началом важного дела.
Весь день, занимаясь работой, я вспоминала сон и глупо улыбалась.
- Что, мечтаешь о своем красавчике? – беззлобно поддела Катрисса, когда после ужина Лоппи, помыв посуду, ушел, а мы с ней сели катать бусины из растопленного баграна, которые я использовала для украшения тортов. – Ну хоть бы рассказала, какой он.
- Рисс, я видела его всего одно мгновение, когда сполз капюшон. Он явно не хотел, чтобы кто-то разглядел его лицо. Тут же надвинул капюшон обратно и ускакал. Но точно не бедный, хотя и в скромной одежде. Сбруя на коне стоила, наверно, как сам конь.
- Но ведь он же тебе приснился. Значит, запомнила, как выглядит.
- Во сне я просто знала, что это он. А описать не могу. Кроме того, что волосы светлые, а глаза темные. Но впечатление осталось, что красивый. Если увижу снова, наверно, узнаю. Но, думаю, что не увижу.
- Айгрин, но если он тебе понравился, не стоит терять надежды, - возразила Катрисса. – Кольтер на меня не смотрит, но я все равно надеюсь. Может быть, этот сон – знак, что вы встретитесь снова. Не обязательно сейчас. Может, когда мы откроем нашу лавку. Представляешь, он зайдет, увидит тебя, попробует торт или еще что-нибудь вкусное…
Она была так убедительна, что мне захотелось в это поверить. Теперь по вечерам перед сном я представляла нашу встречу. Из этой точки разворачивались самые разнообразные сюжеты, от невинно-романтических до хардовой эротики. Я упивалась этими мечтами, пока меня не уносило в сон. Иногда мы встречались с моим загадочным незнакомцем там, и… В общем, об этих снах я Катриссе не рассказывала, потому что приличной девственнице не подобало знать о таких вещах.
