«Ты на работе?»
Делаю вдох полной грудью, прислоняясь спиной к задней стенке, разглядывая плакат с номерами горячей линии в случае остановки лифта или пожара.
— Ага. Три ночи, дети должны спать. Анька не одобрит, — отвечаю спокойно, потому что таблетка наконец-то начала действовать.
«Это я просила тебе позвонить. Он собирался искать тебя по городу».
Женский голос с интонацией возмущения вызывает кривую улыбку. Они еще даже не съехались, а она уже там командует. Какой из нее будет психотерапевт?
«Ты правда думал, что можно выключить телефон и забить хрен?»
Двери со скрежетом раскрываются, а мой взгляд устремлен на стоящую впереди парочку. Опускаю руку со смартфоном, потому что нет смысла разговаривать с парой, которая стоит перед тобой у двери студии. В синих глазах Ромы Сташенко, помимо раздражения, настоящее беспокойство. Он наклоняет голову набок, ожидая моих действий, и готовый при случае меня встряхнуть. Рядом Аня смотрит с любопытством, ободряюще улыбается, но за рукав своего мужчины держится крепко.
Раскрываю объятия и делаю шаг вперед, притворно веселым голос крича на весь этаж:
— Я приехал, зайки! Где красная дорожка? А фанфары? Рома, не дыши так тяжело, ты уже старый и тебе вредно волноваться. Просто подумай о риске инфаркта после тридцати…
5. Глава 5
В маленькой студии со звукоизоляцией, наушниками, микрофоном и компьютером я нахожусь по другую сторону жизни. Наблюдаю за тем, как проживает свои мгновения каждый позвонивший и попавший к нам в эфир через строгий отбор редактора.
«Я долго не понимал, что меня мучает. Отстой. Ты вроде бы живешь, радуешься, а на душе воет тоска. Иногда я вижу размытый образ у кровати. Мама снова приходит, гладит по голове, утешает меня…»
Нытье. Нытье. Нытье.
Анонимный слушатель рассказывает нам про мать. Всепрощающую женщину, которая недавно ушла из жизни после затяжной болезни. Радоваться бы, что отмучилась. А он ревет в эфире и вспоминает, как она учила его третью бывшую жену варить борщ. Подозреваю, первые две тоже ушли не в самоволку.
— Сергей, думаю, ваша мама наблюдает за вами с небес и огорчается тому, что вы никак не решитесь на помощь. Вам тяжело, вы очень страдаете.
Ее голос хрипловатый, размеренный и в то же время твердый. Она знает, о чем говорит, и всегда находит нужные слова. Пока я играю роль диджея, периодически отвлекаясь на пару язвительных шуток в адрес очередного нытика, моя коллега вывозит тонну грязи из души маменькиного соплежуя.
Как у нее получается?
— Слышали, Сергей? Страдания — путь в никуда. Больше пользы обществу, дружочек. И у тебя остался рецепт маминого борща, — шипение по ту сторону матового темного стекла не скрывают ни шумы в наушниках, ни удивленный возглас Сереженьки.
Я работаю здесь столько времени, но так и не понял чудотворный эффект чувства солидарности. Оно во мне умерло давно и безвозвратно, а вот у моей партнерши по подкасту с ним все в порядке.
Солнышко недовольно проговаривает:
— А сейчас мы прослушаем хит Брати Брайта и вернемся к вам с новой историей.
Меня отчитают.
Рома обрадуется, потому что моя коллега с глупыми псевдонимом делает это куда лучше и профессиональнее. Какие у нее эпитеты, метафоры и художественные обороты. Иногда мне бывает почти стыдно.
Капельку, но пробирает аж до души.
— Никита!
Хмыкаю и стягиваю наушники, затем привычно поднимаюсь с кресла. Нас отделяет тонкая перегородка из непрозрачного стекла и вечно запертая дверь. Это условие, которого мы придерживаемся с начала нашей совместной работы.
