Оглядываю огромную уютную кухню, смутно припоминая, что была здесь пару раз. Это дом Олега. Вернее, его дяди. Передо мной на столе парится чашка с крепким чаем и стоит тарелка с бисквитными пирожными.
- Я руки помою, - встаю со стула и иду к ванной, помню дорогу.
Через пару минут возвращаюсь. Корецкий читает что-то в телефоне, сосредоточен, даже нахмурился. Хочу пить, берусь за изящную чайную чашку. Когда-то и у нас была такая огромная кухня и почти такая же фарфоровая посуда. Будто в прошлое окунулась.
- Значит, внематочная… - поднимает темноволосую лохматую голову Олежек и ласково смотрит на меня. – Рит, это не приговор. Здесь написано, что можно забеременеть.
- Можно, если все нормально. А у меня все плохо. Врач сказал, если пролечиться, то есть шанс, малюсенький… но стоит это так дорого, что я даже… А если не лечиться, то повторится весь этот ужас, - вздрагиваю, вспоминая больницу и послеоперационную палату. Доктора, который принес печальные новости.
- Я тачку продам. Вылечим тебя, солнце, - придвигает свой стул к моему и снова берет руку, перебирая мои пальцы. Всегда так делал. – Хочешь, устроим свадьбу, вот как у Даньки с Глебом? А завтра снимем квартиру. Ты не будешь больше жить в коммуналке, я не позволю. А лет через пять-десять родим пару ребятишек. Ты как раз универ окончишь, а я прочно обоснуюсь в элитном хоккейном клубе.
- Хороший ты, Олежек, - зарываюсь пальцами в шелковисто-волнистые пряди, - но ты не понял. Нет у меня ни пяти, ни тем более десяти лет. Есть год, за который я должна пролечиться и забеременеть.
- Год? Но…
- Вот именно, но… - прихлебываю остывший чай, отворачиваясь, чтобы не видеть растерянность в любимых шоколадных глазах. – Забудь. Ничего не нужно.
- Опять «забудь»? – кипятится Корецкий, вскакивая со стула. – Я раз уже попытался забыть. Не получается у меня, понимаешь? Я не могу без тебя!
- Придется. Ты просто не понимаешь, - устало откидываюсь на спинку стула. – У меня мама работает проводницей, а папа уже две недели на связь не выходит. Я даже заявление в полицию написала. Я не могу их оставить и уйти с тобой в лучшую жизнь.
- Они что, маленькие дети? Рита, ты выросла, у тебя своя жизнь… да блин, у тебя проблемы со здоровьем, в которых они тебе не помогут. А я могу помочь.
- Тебе нужен ребенок сейчас? – смотрю в упор и вижу, что не готов Корецкий стать отцом, отворачивается к окну, чтобы я не увидела его страх. – Вот именно, Олежек. Разные дороги у нас.
- Ну почему?
- Потому что сейчас тебе не нужно, а потом ты станешь укорять меня, что не могу родить. Вот как раз лет через десять. Когда созреешь. А я буду грызть себя всю жизнь, что вовремя не сделала того, что нужно. Когда была возможность.
- Если помощь мою не примешь, то все равно не сможешь, ни вылечиться, ни родить, - констатирует факт, с которым я смирилась и живу уже пять месяцев.
- Знаю. Но тогда не буду перед тобой виновата, что у нас нет детей. Выучусь на детского психолога, буду помогать детишкам. Заведу пару кошек. А может, усыновлю ребенка. Лет через десять.
- А я?
- А ты станешь знаменитым хоккеистом, как мечтал. И никто тебе мешать не будет. Ни жена, ни спиногрызы малолетние, - горько усмехаюсь. – Тебя ждет мировая слава.
- Все сказала? – смотрит на запястье с дорогими часами. – Спать пошли. Завтра дел полно. С Глебом надо встретиться еще, он сказал, что дело есть.
