Слава Империи - страница 17

– Я же говорила, – сказала Логан.

– Произошла решающая битва, – продолжал Лонгинус. – Под стенами столицы. Эдриановы победили. Князь Вольмер и его старший сын пали на поле битвы. Остальная часть семьи погибла, когда пал замок. Одни говорят, что совершили самоубийство, другие – что были убиты.

– Надо будет сказать мальчику, – мрачно сказал Дефрим. – Он тяжело это воспримет.

– Дай ему закончить, – скупо попросил Годвин. В его голосе появилось что-то холодное и неприятное.

– Князь Эдрианов согласился принести присягу верности Императору взамен на помощь в восстановлении княжества. – Лонгинус поднял рюмку и выпил.

– И? – Рыцарь смотрел прямо на своего начальника.

– И обеспечение стабильности для новой династии.

– О чем он говорит? – спросил Дефрим, явно сбитый с толку. Выражение лиц остальных, однако, указывало на то, что все поняли, что Лонгинус имел в виду.

– Откуда они знают, что мальчик у нас? – Годвин огляделся по залу. В корчме находилось больше солдат, чем было, когда они выезжали. И заметно лучше вооруженных.

– Они знают, что он у кого-то, – услышал в ответ. – А это значит, что либо у нас, либо у кого-то, кто нам служит.

– Это ведь просто ребенок, – сказала Логан. На лице Дефрима только сейчас отразилось понимание.

– Последний член правящей династии, – уточнил Лонгинус. – Эта война разорвала страну надвое, и Эдрианов не сможет сложить ее снова, если будет существовать шанс возвращения прежних правителей.

– Но Император мог бы использовать ребенка как карту в торговле, – попробовал Иовис. – Чтобы шантажировать Эдрианова.

– Это уже просчитано, – догадался Годвин. Он знал, что его люди тоже заметили численность и вооружение окружающих их солдат. – Император и его советники уже взвесили все.

Лонгинус кивнул. А потом долил всем водки.

– Если ребенок останется в живых, начнется очередная война. Это точно и неизбежно. А Лавертания этого не выдержит. Не сейчас, не после этих пяти лет. Погибли десятки тысяч, полстраны обезлюдело, экономика в руинах, а варвары все ближе к границам. А граница Лавертании – это граница Центральных Территорий, граница Империи. Это очень грустно, но правда в том, что жизнь этого мальчика означает смерть для новых тысяч людей. А его смерть может означать выживание для всей Империи.

– Ты закончил? – Рыцарь поднял очередную рюмку.

– Нет. Есть еще один вопрос. Независимо от всего, что я скажу, независимо от того, что вы думаете, мы в армии, а это, мать его, приказ! И вот теперь я закончил. – Лонгинус выпил залпом очередную рюмку.

В зале воцарилась тишина.

– Проклятая граница, – тихо вздохнул Рыцарь. А потом бессильно опустил голову. – Что теперь?

– Ничего, – ответил Лонгинус. – Мы останемся здесь. Дими пойдет наверх и решит вопрос.

– Так просто? Мы просто будем тут сидеть?

– Нет, это не так просто. И мы не будем здесь только сидеть. Будем еще пить много водки.

– Нет. – Иовис встал. Руки всех присутствующих внезапно оказались чуть ближе к рукоятям мечей. – Якоб заслужил большего, чем обычный мясник. Я сам этим займусь.

Лонгинус минуту мерил его взглядом, потом кивнул. Тихий медленно двинулся в сторону лестницы, поднялся наверх. Никто не проронил ни слова. В помещении наступило долгое молчание. Наконец Годвин поднял со стола рюмку. Вгляделся в ее содержимое.

– Слава Империи, – сказал он наконец, а потом выпил водку.

Прибывшие с востока склавянские воины кричали что-то на своем странном языке. Они смеялись и пели посреди криков умирающих. Марьяна припала к земле, скрывшись в высокой траве, и наблюдала. Она была слишком парализована страхом, чтобы пробовать бежать. Вместо этого приходилось только смотреть, давя рыдания. Хотела отвести взгляд, но даже этого ужас ей не позволял. Как в кошмарном сне. Ее отец, растянутый на земле и перепиливаемый живьем. Ее любимый, прибитый гвоздями к дверям пылающего амбара. Ее младшая сестра, которую жестоко насиловали озверевшие налетчики.