– Нет, Наденька! Ну кто я там? «Бабай», «чурка»… Я умру от тоски…
– Без тебя мы не поедем! Или вместе, или никто!..
– Нет, ты поедешь! – крикнул он.
Неожиданно раздался стук. Стучали в дверь. Громко и требовательно.
Тура поднялся. Не сразу сообразив, где он, накинул халат, подошел к дверям.
– Товарищ подполковник! У нас ЧП, товарищ подполковник!
Тура открыл дверь.
Это был дежурный по милиции – долговязый веснушчатый лейтенант Веденеев.
– Инспектора Рыбнадзора убили! Пухова!
Труп Пухова лежал на песке. С него уже была снята одежда. Сильный, с белыми большими ногами, человек. Чуть поодаль стоял брошенный мотоцикл с коляской.
Кроме Туры, на месте происшествия были его оперативные сотрудники – и подвижный Хаджинур Орезов, и медлительный, тяжелый, с брюшком, Бураков. Они помогали Анне Мурадовой. Легкая, в желтой импортной курточке, Мурадова проводила осмотр трупа.
Она прощупывала голову убитого, диктовала следователю:
– В задней части головы имеются два отверстия, предположительно оставленные выстрелами из огнестрельного оружия… – Жесткие черные прядки падали ей на глаза, Мурадова то и дело откидывала их.
Следователь прокуратуры писал протокол, постоянно оглядываясь на труп, сверяясь с мнением Мурадовой.
Подошел Орезов, поманил Туру на берег. В песке валялась гильза. Тура присмотрелся и нашел еще одну и рядом – старый металлический рыболовный крючок.
Рассвет был пасмурный, тяжелый. К тому же пошел дождь. Труп Пухова накрыт брезентом. Следственно-оперативная группа потянулась к видневшейся вдали метеостанции – грузным, осевшим по пояс в песок домам, иссеченным зимними дождями, искромсанным ветром, оплавленным нещадным солнцем каменным баракам.
На фронтоне одного из них виднелись выложенные кирпичами слова «БАНК» и остатки выведенного густой масляной краской призыва «Все на выборы в Верховный Совет СССР!».
С визгом раскачивалась на ржавых петлях дверь.
– Давайте сюда, товарищ подполковник! – позвал Орезов.
Тура подождал. К нему приблизился громадный лысый казах – Адыл, проговорил заплетающимся языком:
– Зачем ты приходил сюда… Ты – кто? Ты – чужой! Ничего не узнаешь! Ничего!..
Его тянула сзади за телогрейку женщина, наглухо замотанная платком – только быстрые глаза были видны сквозь щель, повторяя настойчиво-вкрадчиво:
– Спать, спать, спать тебе надо…
Еще цеплялся маленький старик карлик Бокасса с черными усами.
– Молчи, молчи…
С ними был еще мальчишка. На шее у него висел маленький магнитофончик-«вокмен».
– Подойдите, – сказал Тура женщине.
Она отпустила Адыла, неуверенно шагнула вперед. Казах угрожающе накренился.
– Вы здесь работаете? – спросил Саматов.
– Да, уборщица я, – донеслось из-за тряпичного забрала.
– А это ваш муж? – Он разглядел, в сущности, еще молодое, симпатичное лицо.
– Нет. Моего мужа нет дома…
– А этот? – Тура показал на казаха.
– А это? Он так… сосед… вы не думайте, он человек хороший… – Она слегка улыбнулась.
– А что же он пьяный с утра?
– Жалко ему очень… его… того… Рыжего… – И ее черные влажные глаза исчезли из амбразуры темного платка.
– Как же! Конечно, жалко! Браконьеры, сволочи! Вам всегда жалко мертвого рыбинспектора!.. – Это подошел Кадыров. – Это я, как начальник Рыбинспекции, которого вы чуть не сожгли, могу лично подтвердить!
В это время пьяный напрягся и медленно проговорил:
– Не говори менту… ничего ты ему не говори…
– Вы за Пухова все здесь кровью харкать будете! – крикнул Кадыров. Он показал на женщину: – Это жена Мазута! «Мазут» значит «Икра»! Первый браконьер здешних мест. Мазута надо брать обязательно… Где он? Иди отсюда! Браконьерское семя!.. – крикнул он на мальчика с «вокменом».
