Эта женщина была Сухомлинским, Ушинским, Пироговым, Люксембург Розой и Берией Лаврентием Палычем в одном лице. О Палыче.
Извините, что совершенно о другом, но на днях я выпивал с друзьями под пельмени «От Палыча» и, того не желая, наговорил о себе, да и о других столько лишнего, что до сих пор неловко. Простите пожалуйста, если кто читает. А Пирогов Николай Иванович, по-моему, больше прославил себя в операционных, и его взгляды на воспитание я назвал бы скорее политическими, нежели педагогическими воззрениями. Ираида же Михайловна ставила Пирогова на первое место. Во всем оригинальничала!
Речь завуча про «неудобоваримое» Антон, вечно бранимый за несобранность, внимательно выслушал и слово запомнил, как и еще одну существенную деталь, прозвучавшую среди завучевых причитаний. Смысл слова «неудобоваримое» ему можно было не уточнять, Антон в любом случае не ожидал услышать о себе от классной руководительницы ничего хорошего, с чем в душе был категорически не согласен, но душу Ираиде Михайловне предусмотрительно не открывал. А мог бы аргументированно поспорить. Вон, ребята со двора, с которыми резался в «биту», в «буру» и «секу» всегда говорили о нем: «Тоха – классный парняга! Фартовый пацан, не фраер какой заплеванный.» Но до спора с Ираидой Михайловной Антон ни разу не снизошел. Наверное, правильно поступал. Кроме прочих неприятных ассоциаций, «неудобоваримое» напоминало ему о бабушкином супе из потрохов, который он не только не ел, но даже запаха не выносил – начинало мутить. Так что, в сущности, понимал, о чем речь.
Совсем другое дело: откуда к школе приблудился второй «засрак»?! Кто он, и как они с пацанами могли прохлопать такое событие? Вот что не на шутку заинтриговало Антона.
Смачное словцо «засрак» привнесли, а точнее ниспустили до их уровня, в долину «мелюзги», старшеклассники. При этом никто не удосужился прояснить юной смене, что именно оно означает. В самом деле – какие мелочи. «Пользуйтесь, коли нравится, и валите отсюда, кто не курит», – было категорично объявлено младшим. Как на «первый-второй рассчитайсь». Возможно, знали недоросли о том, что «засраками» невежливо, и поэтому за глаза называли заслуженных работников культуры. В школах же трудились заслуженные учителя или какие-нибудь Отличники народного образования («отнарозки»), Передовики индустрии передачи знаний («пердиперзы»), Ударники вакцинирования детства и юношества тягой к познанию. («романтики хреновы»). Если только эти гордо звучащие титулы я не сам придумал. Скорее всего нет. Или не все.
Как бы то ни было, в компании Антона, но и не только, словечко «засрак» прижилось опенком на пне – крепко-накрепко, не требуя никаких разъяснений своей сокращенной природы, то есть не пробуждая в школьниках исследовательский энтузиазм. Можно сказать, бесполезное с точки зрения образовательного процесса слово – никуда не зовет. Однако, факт оставался фактом – преподавателя истории никто в кругу подопечных иначе не называл, только «засраком». Возможно, что и сами педагоги промеж себя, за глаза, с коллегой по цеху не церемонились, грешили мстительно против коллегиальной этики – историк по жизни был на редкость непривлекательным типом – заносчивым кривлякой и ужасным занудой.
Нынче, как оказалось, в полку «засраков» прибыло, и Кирсанову не терпелось донести новость до друзей-приятелей. Впрочем, кем бы ни прирос список школьных знаменитостей, позиции историка при любых обстоятельствах остались бы непоколебимы: право первенства в клане «засраков» в масштабах отдельно взятой школы за ним закрепилось навечно.
