Самое удивительное, что мама этих экзотических персонажей постоянно находила и легко уговаривала взойти на «эшафот» к Шуре. Под телекамеры и софиты они шли тем более охотно, чем щедрее был обещанный гонорар. Говорят, одному маньяку, вышедшему из тюрьмы, дали целых три миллиона, и он немедленно в прямом эфире пообещал скоро заняться уцелевшими жертвами. Его забрала полиция, так что Шурик ликовал от взлетевшего рейтинга. Короче, мама умела работать так виртуозно, что у ведущего никогда не было проблем с героями новых программ, а Борису иногда казалось, что весь мир состоит именно из этих монстров, а не нормальных людей. Иногда он думал о том, что если мама и ее коллеги будут работать в таком же темпе еще лет десять и программа продержится в эфире в прайм-тайм, то Шуре придется просить продюсеров отыскивать уже обычных людей, которые превратятся в такую же редкость, как сейчас какой-нибудь однорукий акробат-альбинос, разбивший сердце самой толстой женщины в мире с 18 детьми от разных отцов…
Работала мама неустанно, можно сказать на износ. Работа её была нервной и очень тяжелой. Отец, тем временем, постоянно снимал войну или стихийные бедствия, мотался по командировкам, но видеть его на экране в синем бронежилете и в каске «Пресса» с микрофоном в руках было здорово. О такой работе Борис и мечтал, полагая, что именно журналист и только журналист – настоящий герой нашего времени. Маму и лощеного Шуру он журналистами не считал, хотя понимал, что они к этой профессии стоят совсем близко. Не то, чтобы ему непременно хотелось прослыть героем и получить всеобщее признание. Просто Борис верил в высокую миссию и бескорыстно мечтал о странствиях и романтике.
К вечеру вернулся домой отец, мимоходом хлопнул его по спине, и начал паковать походную сумку. Привычно собирал он необходимые вещи, многие из которых Бориса удивляли. В сумку попал толстый бумажный блокнот, три или четыре шариковых ручки, десяток флэш-карт, фонарик-жужжалка, две упаковки пальчиковых батареек, швейцарский мультитул с пассатижами, пилой, ножом, ножницами и еще уймой других инструментов, потом простой перочинный ножик, но побольше. Не забыл отец фляжку и кружку, помятую пулей, которые ему подарили морские пехотинцы, толстый, похожий на сотовый, но не сотовый, а спутниковый телефон, планшет, ноутбук, диск на два терабайта, небольшую, но упитанную видеокамеру, которая, как знал Борис, умеет выходить в интернет и много всякой всячины, которую можно не упоминать, вроде горы таблеток, толстых туристических спичек, шоколадных батончиков и упаковки галет.
Борис мимоходом закинул отцу удочку в том смысле, а не смотаться ли ему вместе с ним на пару-тройку дней, ну там помочь чем-нибудь, штатив, например, от камеры поносить. Отец даже не вздрогнул, а Борис как бы невзначай заметил, что и Пальмиру посмотреть бы неплохо – Сирия интересная страна, тем более загранпаспорт у него уже есть, а в дальних странах тоже бывать приходилось, заразы, он, в принципе не боится, его в этом году прививали от гриппа… Отец отмахнулся и пошел на кухню перекусить.
Варвара понял, что про прививки сболтнул зря, поскольку руки отца от бесчисленных уколов были какие-то пятнистые, а, судя по тому, как он иногда старался аккуратно присесть на краешек стула, и не только руки. Впрочем, особой надежды на успех он и не питал, но, как говорится, попытка не пытка, на нет и суда нет.
