Он подошёл ближе, взял один картофельный обрубок в руку.
– Это что?! – заорал дежурный. Он поднёс картофелину к самому носу Фаёза.
– Ты видишь, что это? – повторил свой вопрос офицер.
Фаёз посмотрел на нас. Его взгляд не предвещал ничего хорошего.
– Разберёмся, товарищ дежурный! – был его лаконичный ответ.
– Через полчаса приду, проверю. Вся картошка должна быть почищена надлежащим образом. Если не успеете закончить – до утра будете драить плац зубными щётками. Понятно?
Раздалось унылое «Да!».
Фаёз, взяв под руку дежурного, удалился вместе с ним, о чём – то нашёптывая ему в ухо. Мы слышали лишь, как они расхохотались, когда захлопнулась дверь. Нам ничего не оставалось, как продолжать свою работу, но теперь мы старались очень тонко срезать кожуру.
Спустя десять минут дверь распахнулась вновь. Но теперь на пороге был уже один Фаёз. Он подошёл к нам, взял горсть очищенной картошки, и видимо удовлетворённый нашей работой, направился к двери.
– Давайте быстрее, время уже начало второго. И аккуратней чистите, а то опять придёт – проверит. А у меня для него водки уже не осталось! Всю выжрал, собака!
Наши с Фаёзом взгляды встретились. Я понимающе кивнул головой и принялся за работу.
Неожиданно за окном послышались звуки какого-то копошения. Я попытался вглядеться сквозь решётку в кромешную тьму. Ничего не было видно. Я продолжил свою работу.
– Эй! – раздалось по ту сторону решётки.
Я повернул голову.
– Кто там?
Из темноты на меня смотрела пара больших широко раскрытых глаз.
– Это я, Лёха.
– Горкин, ты что ли?
– Да.
– Ты чего не спишь, поздно уже?
– Да мы только закончили яму копать.
– Какую яму?
– Яму полметра глубиной и полметра в диаметре. На плацу нашли чей-то окурок, подняли весь курс по тревоге, сказали, что нужно этот окурок «похоронить».
– Ну и как?
– Да так! Похоронили. Вон все руки в мозолях от лопаты.
– А что, не по очереди копали?
– По очереди. Но у меня лучше всех получалось.
– Понятно. А здесь тебе что надо?
– Дай поесть. Умираю, жрать хочется.
– Да… ты, конечно, вовремя… – протянул я и почесал затылок. – Подожди минут десять, мы закрыты сейчас. Дверь откроют, как только мы закончим. Но уже немного осталось. Нас выпустят, я что-нибудь найду и позову тебя, идёт?
– Идёт! Я здесь неподалёку буду тебя ждать.
И широко раскрытые лемурьи глаза скрылись в темноте душной летней ночи.
Спустя четверть часа упорной работы, с картошкой было покончено. Тоха постучал в дверь и позвал Фаёза. Тот словно стоял и ждал этого момента за дверью. Ключ в замке мгновенно повернулся и на пороге, словно джин из бутылки, появился Фаёз.
– Закончили?
– Да! – кивнул головой Тоха.
– А почему шелуху в мешки не убрали и полы не помыли?
– Я сам это сделаю. Пусть остальные выйдут, они мне будут только мешать.
– Хорошо. Можете идти спать. Завтра все должны быть здесь к семи часам.
Я быстро шмыгнул на кухню, схватил краюху хлеба и направился к выходу. Выйдя наружу, я обошёл здание столовой и остановился со стороны окна в овощерезку.
– Лёха! – позвал я.
Ответом была тишина.
– Эй! – повторил я, откусывая кусок хлеба.
Никто не отвечал. Я прислушался. Откуда-то сбоку доносилось приглушённое посапывание. Я сделал несколько шагов и вглядевшись в кромешную мглу, рассмотрел силуэт возле стены. Увиденное заставило меня улыбнуться. Горкин стоял, облокотившись о стену и мирно спал! Как слон, стоя. Ну надо же! Ничего подобного я никогда не видел и потянул его за рукав. Никакой реакции. Сопение перешло в громкий храп.
