– Ну, что, где Славик? – спросил я Данила.
– Да вроде бы вернулся.
– Что говорит? Где был?
– Да не знаем! – перебил меня Горкин. – Он как появился, его Аким с Раисом куда-то повели. Мы его потом не видели.
– Хана Лапаеву! – с сожалением сказал Диман.
В этот момент мы услышали командирский голос сержанта первого взвода:
– А вы что стоите, построение вас не касается что ли? Крестов, бегом в строй!
– Так только что объявили же пятиминутный перерыв! – возразил я.
– Уже отменили. Всем на построение! – отрезал замкомвзвода и направился в сторону плаца.
– То разойдись, то стройся! – недовольно пробурчал Горкин. – Даже отдохнуть толком дают!
– Терпи казак, атаманом будешь! – подначил его Диман.
Через несколько минут мы уже находились на плацу каждый в составе своего взвода. Я встал на цыпочки и пригляделся. Лапаев был в строю, на своём месте, где ему и надлежало быть.
В этот момент на плацу появился Колесников. Он подошёл к нам своей величественной походкой и встал прямо по центру. Его стальной холодный взгляд не предвещал ничего хорошего. Наконец плотно сжатые губы разомкнулись, и мы услышали громоподобный голос:
– Товарищи курсанты! Как я уже неоднократно вам говорил, дисциплина для вас превыше всего. Нет дисциплины – нет армии!
Он выдержал паузу и продолжил:
– Главное требование от вас – неукоснительное соблюдение всех норм и требований военного устава! Будете соблюдать устав – отучитесь, положенное время в стенах этого учебного заведения и выйдите отсюда с офицерскими погонами, получив соответствующий диплом. В противном случае жизнь ваша будет очень трудна, и никто не гарантирует, что вы не покинете стены училища досрочно!
Ещё одна небольшая пауза.
– Все меня поняли? – громко спросил Колесников.
Мы нестройным хором затянули «Да!».
Колесников не унимался.
– Вас плохо слышно! Все меня поняли?!
Собрав все силы, толпа из полутора сотни человек заорала «Да!».
Колесников остался удовлетворён этим ором.
– Курсант Лапаев! – громко позвал он.
Тишина. Все притихли в ожидании, что же произойдёт дальше. Но ничего не происходило.
– Курсант Лапаев! – повторил капитан.
После этих слов, справа, где находился второй взвод, последовало какое-то движение, передние колонны разомкнулись, словно удав, выпускающий жертву из своей пасти и Лапаев выскользнул из строя. Голова его было опущена, и всем своим видом он выражал понимание неотвратимости наказания, ожидающего его в скором будущем.
– Курсант Лапаев! Ко мне! – скомандовал Колесников.
Славик направился к нему, изображая некое подобие строевого шага.
– Строевым шагом! – заорал Колесников.
Лапаев, изо всех сил стараясь поднимать ноги, как можно выше, подошёл к офицеру.
– Курсант Лапаев по Вашему приказанию прибыл! – чуть слышно произнёс он.
– Что так тихо? – спросил Колесников. – Значит, по самоволкам бегать можешь, а ходить строевым шагом и рапортовать как следует, нет?
Несколько секунд Колесников смотрел на него испепеляющем взглядом, затем скомандовал:
– Налево!
Славик повернулся налево, оказавшись лицом к строю.
– За нарушение воинской дисциплины и самовольное оставление расположения военного училища, курсанту Лапаеву объявляется семь суток содержания на гауптвахте!
Голова Славика опустилась ещё ниже и практически свесилась на грудь.
– Я неясно сказал? – громко вопросил Колесников.
Лапаев поднял на него глаза и тихо ответил.
– Ясно.
– А что нужно ответить, после объявления моего приказа?
