– Это не имеет значения, – сказал я, стараясь говорить как можно более спокойно. – Ты всё равно пойдёшь со мной. Это не просьба, а приказ.
Увидев её потрясённый взгляд, я смягчил тон.
– Элиза, пожалуйста, пойми. Это нужно не только мне, но и тебе, и твоей семье. Если ты откажешься, все подумают, что между нами что-то не так. И это может повредить «Блэквуд Эстейт».
Она молчала, обдумывая мои слова. Я знал, что она понимает, что я прав.
– Хорошо, – прошептала она, наконец, подняв на меня глаза. – Я пойду. Но только ради моей семьи.
Я улыбнулся. Это была маленькая победа, но она была важна для меня. Я знал, что рано или поздно сломлю её сопротивление и завоюю её сердце.
– Отлично, – сказал я. – Тогда я закажу стилиста и визажиста. Ты должна выглядеть безупречно.
Я вышел из спальни, чувствуя, как внутри нарастает возбуждение. Игра только начиналась, и я был готов ко всему. Я был Уильям Вольф, и я всегда добивался своего. Чего бы мне это ни стоило.
Оставив Элизу в спальне, я позвонил своему личному стилисту и визажисту, дав четкие инструкции: создать образ, который затмит всех на благотворительном вечере. Никакой скромности, только роскошь и элегантность. Пусть все видят, что Элиза Блэквуд теперь – часть моей жизни, и она должна соответствовать моему статусу.
Когда стилисты прибыли с целой горой дизайнерской одежды и обуви, я позволил им самим войти в спальню, а сам остался ждать в гостиной. Не хотел смущать Элизу своим присутствием, хотя признаться честно, мне было любопытно посмотреть, как она будет выбирать наряд.
Спустя час стилисты вышли, тяжело дыша и поглядывая на меня с немым вопросом.
– Мистер Вольф, у нас небольшая проблема, – робко начала одна из них.
– В чём дело? – резко спросил я, нахмурившись.
– Мисс Блэквуд отказывается надевать что-либо из предложенного. Говорит, всё слишком вычурное и не соответствует её стилю, – объяснила стилист, нервно теребя в руках блокнот.
Я вздохнул. Конечно же, она не могла просто согласиться на то, что я для неё выбрал. Ей нужно было выпендриться, показать свой характер.
– Хорошо, – сказал я, стараясь сохранять спокойствие. – Я сам с ней поговорю.
Войдя в спальню, я увидел Элизу, стоящую посреди комнаты, окружённую настоящими горами шелка, шифона и кашемира. Платья от Valentino, Dior, Versace, Givenchy – все, что стилист привез сегодня утром, были разбросаны по комнате, словно после взрыва на фабрике моды. Рядом громоздились горы обуви – туфли на шпильках, босоножки, украшенные стразами, классические лодочки. Элиза, босая, в моей футболке, которая все еще висела на ней мешком, выглядела раздражённой и упрямой. На полу валялось изумрудно-зеленое платье от Gucci, смятое, словно его только что вытащили из мусорного ведра.
– Что здесь происходит? – спросил я, скрестив руки на груди, стараясь, чтобы мой голос звучал спокойно, хотя внутри все клокотало от раздражения.
– Я не собираюсь надевать всё это, – заявила она, резко кивнув в сторону нарядов. – Это похоже на костюмы для цирка, а не на платья для благотворительного вечера. Я буду выглядеть в них… вульгарно.
Я усмехнулся, пряча улыбку. В ее словах была доля правды. Стилист явно перестарался, подбирая наряды для молодой художницы, привыкшей к джинсам и футболкам.
– Эти платья от лучших дизайнеров мира, Элиза, – ответил я, стараясь говорить как можно более терпеливо. – И они идеально подойдут для сегодняшнего мероприятия. Ты должна… произвести впечатление.
