Он такого шанса не упустит.
Может, его никогда больше не возьмут на работу, если он не подберет сомбреро и не вручит его мэру.
Что он будет делать, когда закончится ягодный сезон?
Очень жуткая мысль.
Никаких больше ягод.
Теперь-то он уже ненавидел ягоды, но лучше есть их, чем ничего. Что он будет делать, когда ягод не станет?
Возможно, это сомбреро, что лежит посреди улицы, – его последний шанс.
– Я подниму вам сомбреро, мэр, – сказал он и наклонился за сомбреро.
– Нет, я подниму, – сказал мэрский родич, внезапно сообразив, что, если он сомбреро не подберет, мэрства ему не видать.
Что это еще за безработный ублюдок хочет подобрать сомбреро и испортить родичу рывок на выборную должность? Может, сам хочет мэром стать? Да пускай сомбреро жуть какое холодное – родич не позволит этому сукину сыну подобрать сомбреро и стать мэром городка.
Что ж я его сразу-то не подобрал? – думал родич. Тогда бы ничего и не было. Ледяное сомбреро не кусается. Родича оно просто удивило. И все. Родич не ожидал, что оно будет холодное, вот и отпрыгнул. Кто мог подумать, что сомбреро окажется мороженым? Всякий бы удивился и отреагировал так же.
Внезапно родич возненавидел сомбреро за то, что выставило его идиотом. Надо вручить мэру это сомбреро, если родич желает когда-нибудь сам стать мэром. Вся его политическая карьера закончится прямо здесь и сейчас, если он не добудет мэру сомбреро.
Чертово сомбреро!
Увидев, что мэрский родич сильно жаждет сам подобрать сомбреро, безработный запаниковал. Он точно знал: не видать ему больше работы, если он не добудет мэру это сомбреро.
Зачем мэрскому родичу подбирать сомбреро?
Работа у него уже есть.
У него руки не заляпаны ягодами.
Сердечно разбитый американский юморист, разумеется, и не догадывался, что́ творится среди бумажных клочков в его корзине для бумаг. Он не знал, что у них теперь своя жизнь и они живут дальше без него. Он горевал лишь об утраченной японской любви. Думал позвонить ей по телефону и сказать, что любит ее, сделает все на свете, чтобы заполучить ее назад.
Он посмотрел на телефон.
До нее всего семь цифр.
Надо их только набрать.
И тогда он услышит ее голос.
Голос будет очень сонный, потому что американский юморист ее разбудит. Такой голос, будто из далекого далека. Например, из Киото, хотя она всего в миле, в районе Ричмонд, Сан-Франциско.
– Алло, – сказала она.
– Это я. Можешь говорить?
– Нет, я не одна. Между нами все кончено. Больше не звони. Он злится, когда ты звонишь.
– Что?
– Мужчина, которого я люблю. Ему не нравится, когда ты звонишь. Так что не звони больше. Ладно?
клик
И она повесила трубку.
Вешая трубку у него в голове, она спала одна с кошкой в постели. Она крепко спала. Она ни с кем не ложилась в постель уже месяц, с самого их разрыва. Даже на свидание с другим мужчиной не ходила. Только трудилась на своей работе, приходила домой, рукодельничала или читала. Читала она Пруста. Почему – не знала. Иногда заезжала к брату и его жене, и они все вместе смотрели телевизор.
После разрыва с американским юмористом у японки толком ничего не происходило. Занимаясь чем-нибудь таким, она много думала о своей жизни. Ей стукнуло двадцать шесть, и она пыталась различить перспективу. Где-то посреди этих двух лет, встречаясь с юмористом, она потеряла смысл своей жизни и чего она от жизни хочет. Юморист отнимал у нее уйму сил. Ей вечно приходилось подкармливать его неуверенность и неврозы своей уверенностью и психической стабильностью. После двух лет такой жизни она уже не понимала, кто она есть. Вначале она только и хотела жить с ним, рожать детей и наслаждаться нормальностью.
