Следствие ведёт сердце - страница 17

– Тебя что, гром оглушил, что ты выглядишь как умалишённый?! – бросает Макс, резко выжимая педаль газа и с пробуксовкой уходя всё дальше от этого злосчастного дома с приведениями (по его мнению).

Машина виляет по скользкой дороге, где дождь льёт как из ведра, уходя то вправо, то влево. Друг держит руль так крепко, что, кажется, он готов вырвать его с корнем, лишь бы не останавливаться в этом районе ещё хоть раз в жизни. Напарник снова зовёт меня, но я не реагирую, погружённый в воспоминания о той девушке. Сердце стучит так сильно, что его ритм эхом отдаётся в ушах при мысли о том, что это могла быть она. Я почти готов поклясться, что слышал, как она назвала меня «Лео». Только она так ласково обращалась ко мне. Влада убрала последнюю букву в моём имени, а я в её – первую. Она сказала, что это знак бесконечности по какому-то созвездию в фазе восходящей Луны. Я знаю, что это была выдумка, но нам тогда было по восемнадцать лет, и это казалось невероятно трогательным. С тех пор эти прозвища стали для нас чем-то личным, согревающим и даже интимным. Поэтому я не мог ошибиться.

Выводит из транса оглушающий звук клаксона, и я едва мотаю головой, приходя в себя, если такое сейчас вообще возможно.

– Чтоб тебе… хорошо было, утупок! – ругается Макс на подрезающий справа автомобиль, который он не заметил из-за ливневой стены. – Раз, раз, Гондурас, слышишь? – обращается он уже ко мне, раз в пятый.

– Что? – всё же отвечаю я.

– «Что»?! И это всё? Что это было у Фиджеров? Ты словно в статую превратился чуть ли не на их же пороге.

– Ты видел ту девушку с новичком?

– А что тебя так удивило? Что он привёл свою девушку домой? – Он не понимает суть моего вопроса. – Парнишка взбалмошный, но собой не дурён…

– Она была так похожа на Вл…

– Ну всё, я больше не могу этот бред слушать. Хотя нет, мне прям интересно, это как ты определил? По какому признаку? Дождь с неё по-другому стекал или ветер нашептал её имя, ведь лица девушки не видно было от слова совсем, и она не проронила ни звука? – Спрашивает так, будто издевается.

Но сейчас я в таком эмоциональном ступоре, что даже злости на его недоверие не возникает.

– По глазам… – неуверенным тоном, почти что шёпотом выходит у меня.

– Ты законченный романтик. Хлебом не корми, дай цветы подарить, – хмыкает Макс. – Не могу смотреть, как ты теряешь стержень. А судя по тому, как ты рассеянно смотришь в окно, это видение тебя нехило ошарашило. Придя домой, ты, конечно же, не уснёшь. И велика вероятность увидеть завтра опять «забродившие эклеры» вместо тебя, а запасного носа у Антона нет. Поэтому домой ты не едешь.

– Не понял?

– Проверим мою «Русалочку», там как раз сегодня Лиззи в ночную.

Видя его жадный, похотливый взгляд, устремлённый на дорогу, и уловив резкое ускорение автомобиля, отвращение не заставляет себя долго ждать.

– Сейчас стошнит. – Я пытаюсь отвлечься, чтобы забыть этот его взгляд. – Ничего не стёр себе ещё? Ты бы ради профилактики сходил в медцентр, проверился.

– Странный ты мужик, Леон… Остальные бы давно…

– Я не «остальные», – тут же отрезаю. – Слово «моногами́я» знакомо?

– В том твоя и беда…

Меня передёргивает лишь от одной мысли о стольких сексуальных партнёрах. Мерзость.

Влада была для меня особенной девушкой, к которой было приятно прикасаться. И если нам не суждено больше встретиться, я предпочту провести остаток жизни в одиночестве, чем соглашусь целовать чужое и нелюбимое тело, которое завтра будет уже с другим и вешать ту же лапшу, что и мне.