Платье, в которое был облачен Иван, чтобы соответствовать обозначенному в паспорте полу, угрожающе сползало с плеча.
Уже на подходах к Насте и Осипу Астахов расплылся в глупейшей улыбке и послал воздушный поцелуй. Причем, по всей видимости, первоначально он принял за Настю и Осипа двух французов, которые прервали свой разговор о Дьяковой и с интересом уставились на новый потенциальный объект своего пристального внимания. В конце концов, французы есть французы, хотя, бесспорно, не все представители этой нации соответствуют поучительному анекдоту-катастрофе:
…падает самолет, в котором летят англичанин, русский и француз. В самолете только один парашют, и англичанин, как истый джентльмен, предлагает отдать его стюардессе.
Англичанин:
– Парашют – для леди.
Русский:
– Парашют этой жабе? Да хрен ей в рот!
Француз:
– А мы успеем?
Тем временем Ваня приблизился к французам и, еле разминувшись с одним из них, тут же навернулся через поклажу другого (маленькую кожаную сумочку, просто-таки микроскопическую на фоне Осипова чемодана) и, несомненно, не удержал бы вертикального положения, если бы один из бравых галлов на поддержал «даму». Ваня преглупо ухмыльнулся и пропел щенячьим фальцетом, от которого стоявший невдалеке Осип незамедлительно пришел в ярость:
– Мм… ерси… м-месье!
Француз ответил длинной фразой, из которой никто из троицы Осип – Настя – Ваня не понял ровным счетом ничего, Астахов бочком выскочил из объятий гостя столицы, напоследок еще раз продемонстрировав свои познания в иностранных языках сакраментальной фразой «Гитлер капут!».
Француз липко улыбнулся вслед «Жанне Николаевне», вероятно, подумав, что перелет Москва – Париж обещает быть не таким уж скучным…
Общими усилиями Ваню протащили через пункты контроля и загрузили в салон авиалайнера, причем Осип и Настя не без оснований опасались, что могут возникнуть проблемы с допуском Вани на борт самолета. Незадачливого пьянчужку бухнули в кресло, незамедлительно пристегнув ремнями на случай возможных эксцессов. Стюардесса подозрительно покосилась на эту странную девицу, потиравшую подбородок с таким видом, словно она с сожалением ощупывала щетину, предполагая, что пора бы уже побриться.
Осип осклабился, сделал движение бровями, что пора бы стюардессе прекратить разглядывать пьяного Астахова, и ту как ветром сдуло.
К облегчению Моржова, Ваня утихомирился и задремал.
Проснулся он уже в воздухе. Выглянул в иллюминатор и, увидев, как за бортом плывут плотные облака, в прогалах которых мелькает зеленовато-бурое тело далекой земли с загнанными в него блестящими клинками какой-то реки и притоков, проговорил:
– Э-э… это мы над чем летим?
Осип осуждающе глянул на него и пробурчал:
– Над Магаданом. И чаво ты напилси? Потерпеть до городу Парижу не мог, што ли? Где ты так напоролси?
– Не зуди, Осип, – отозвался Ваня и с трудом удержался от того, чтобы не икнуть. – Это самое… там такая беспошлинная торговля… магазин. «Дутти фри» называется, что ли. Вот… я смотрю, там все так… ну, думаю, надо приобрести немнога-а. Вот.
– Приобрел и тут же употребил, – мрачно предположила Настя, которая разглядывала путеводитель по Парижу с картинками. – Да? К тому же, как мне кажется, эти самые «дутти фри» уже позакрывали. Или нет?
– Не… ну ты… – промямлил Иван, то более сказать ничего не успел, потому что к ним подошла стюардесса и, сообразив на лице сладенькую рабочую улыбочку, пропела:
