– Но про друга я серьезно, – словно в ответ на его мысли сказала Нэша. – Отпусти его, иначе не станешь свободным. И никакой Дава тебе не поможет, если не перестанешь винить себя.
– Давай не будем об этом, – строго проговорил Альбер. – Я ваши индейские фишки знаю. И верю тебе про сову и всё такое. Но к Дава я еду не только за этим.
– А зачем?
Альбер мгновение колебался, словно решаясь на что-то.
– Скажу тебе после того, как поговорю с ним, обещаю.
– Заметано! – бодро отозвалась Нэша и взглянула на часы. – О, скоро рассвет, на моих 4.15. Самое время для медитации. Но в дороге можно ею пренебречь. – С этими словами она вытащила из сумки консервную банку с овощным рагу и открыла ее.– Какая же я голодная!
III
В ашраме1 чисто и светло.
Гул моих шагов созвучен ударам сердца. Я вхожу в большой, просторный и пустой зал. Золотыми бликами солнечные зайчики бросаются через узкие высокие окна мне в глаза, слепят.
Дава сидит в самом конце зала, и мне даже не разобрать его лица.
Курятся благовония на маленьких алтарях перед изображениями Будды и его учеников у каждой из четырех стен.
Подходит монах и передает слова Дава.
Тот спрашивает, чего я хочу и зачем я здесь.
Я хочу произнести давно заготовленный ответ, но губы не слушаются.
«Что главное в жизни?» – спрашиваю я, и помощник уходит к Дава, потом возвращается.
«Найти себя», – его ответ.
«Как найти себя?» – снова спрашиваю я, понимая, что все идет не по плану.
Дава говорит, что найти себя мне мешают три врага. Он покажет мне моих врагов, если я не боюсь узнать их имена.
Я соглашаюсь, и помощник приносит мне чашу с каким-то дурманящим напитком. Жидкость обжигает губы, скатывается по пищеводу огненным змеем, рождая в животе растущее вместе со мной пламя.
Я становлюсь все больше, уже не чувствую границ своего тела, поднимаюсь под своды обители Дава. Потолок рушится, осыпаются стены, словно пыльца с распустившихся цветов.
Тает оставшийся далеко внизу ашрам, Гималаи белым пятном уносятся куда-то в сторону.
И вдруг все пропадает.
Я слышу голос, который говорит мне: «Твой первый враг – твое прошлое».
Мне 12 лет. Я стою перед закрытой дверью больничной палаты, пытаясь заглянуть через стекло внутрь.
Выходит отец. Его лицо искажено отчаянием. Я знаю, что он скажет мне.
Я знаю, что возненавижу его. Зачем ему все его деньги, связи, счета, если они не вернут мне мать?
С этого момента я больше не возьму у него ни копейки. Я добьюсь всего сам.
Я проклинаю его богатство и отрекаюсь от него. Я стану свободным.
Мой друг Томаш – вот кто по-настоящему свободен. Свободен, потому что у него нет богатого отца, у него нет ничьих неоправданных ожиданий, он может быть собой, а не наследником чьей-то известной фамилии.
Голос снова говорит: «Твой второй враг – твое будущее».
Мне 30. Я добился всего сам. У меня свой бизнес. Я богат. Меня любят женщины. Я живу в свое удовольствие. И я ни черта не свободен.
Я смутно вижу женскую фигуру. Длинные каштановые волосы, распахнутые зеленые глаза.
Я улыбаюсь, но в них только печаль.
– Я люблю тебя, разве ты не видишь? – спрашиваю я.
– А разве это можно увидеть? – отвечает она.
– Разве не чувствуешь?
– Я разучилась чувствовать.
– Значит, просто поверь мне.
Она молчит. Она слишком привыкла не верить людям.
Больше я ничего не вижу. Я стою у огромного зеркала, у которого нет начала и конца, и гляжу в него.
Я чувствую свое тело – руки, кожу, дыхание. Но отражения нет.
