, разрешившим мне работать в их заведении, где я имел доступ к беспроводному Интернету. На часть лета то кафе стало il mio ufifcio.
ПЕРЕД вами книга о третьем столетии промышленной революции, столетии, в котором мы живем. Настолько, насколько позволяют сделать это ограниченные данные и результаты кропотливых исследований, можно сказать, что в течение нескольких сотен лет, предшествовавших 1750 г., экономический рост повсюду был ничтожным. По нашим меркам, люди были по большей части бедны. Разумеется, были элиты, и эти элиты были богаты, а кое-где и существовал малочисленный, ориентированный на торговлю средний класс. Обладание богатством было тесно связано с обладанием властью. В мире без экономического роста эта игра была игрой с нулевой суммой. Поэтому неудивительно, что между властью и богатством существовала высокая степень корреляции. И такая картина наблюдалась практически во всем мире.
Затем, примерно с 1750 г., Англия ступила на путь промышленной революции. Доходы на душу населения начали расти. Рост ускорился и впервые в новой истории стал устойчивым. В XIX в. эта модель весьма быстро распространилась в континентальной Европе, а впоследствии и в США, Канаде, Австралии и Новой Зеландии (эти четыре страны выдающийся ученый Энгас Мэддисон называет «ответвлениями» или «побегами» Европы). Так продолжалось в течение двухсот лет, до окончания Второй мировой войны. Отчасти экономический рост затронул и Латинскую Америку.
К 1950 г. средний доход жителей стран, охваченных промышленной революцией, увеличился в 20 раз – примерно с 500 долларов в год до более 10 тысяч долларов в год, а во многих промышленно развитых странах и того больше. Этот новый рост был осуществлен за счет применения достижений науки и технологии в производстве, логистике и коммуникациях, в управлении и институциональных новшествах, а также изменения в способе взаимодействия политики и государства с экономикой – короче, во всех аспектах современной экономики (в дальнейшем мы вернемся к рассмотрению всех этих вопросов).
Подобный драматический сдвиг в модели роста был ограничен странами, которые мы ныне называем передовыми или промышленно развитыми (или иногда зрелыми). Данная модель оказала влияние на жизнь примерно 15 % населения мира. Что касается остальных, то они по-прежнему жили в условиях модели, существовавшей на протяжении нескольких предыдущих столетий, т. е. в условиях очень небольшого роста. Люди оставались бедными. Колониализм захватил произведенное ими богатство и распределил его между промышленно развитыми имперскими державами. Разумеется, происходили и кое-какие изменения. В странах, обойденных промышленной революцией, появились поезда, а позднее – автомобили, электричество и телефоны, но это оказало незначительное влияние на жизнь огромного большинства живших в них людей. Таким образом, возникла глобальная модель стремительного расхождения, или дивергенции, между передовыми (тогда еще развивающимися) и всеми остальными странами.
Моментальный снимок мировой экономики в 1950 г. был результатом этого замечательного двухсотлетнего периода экономической истории. Для меньшинства населения мира (примерно 750 миллионов человек, живших в промышленно развитых странах) этот период был временем прорыва, за пределами которого оставалось еще 4 с лишним миллиарда жителей Земли. Мир никогда не знал таких масштабных различий.
