Вот, собственно, и все…
– Понимаю… скоро тебе покажут, что это было…
«Ветер» принес нас с Зейнаб в некое странное сооружение. Более всего оно походило на заброшенный завод или же склад. Мы остановились и далее я стоял словно вкопанный. Все вокруг казалось ветхим и полуразрушенным, кругом валялись обрывки кабелей, бумаги, куски жести, шифера и прочего строительного мусора. Стены были облуплены и поцарапаны, и во многих местах сквозь отбитую штукатурку проглядывала кирпичная кладка. И такие же следы разгрома были видны везде и по всем этажам, коих я насчитал не менее четырёх.
Я попытался сойти с места и не смог, и это казалось неприятным, а может даже и пугало. Оглянувшись по сторонам, я увидел вдалеке двух странных, совершенно безликих людей, почему-то полупрозрачных. Они стояли неподвижно словно статуи, и, несмотря на холод, исходящий от них, я все же был уверен, что это люди. Потом уже, несколько позже, когда до меня стал понемногу доходить смысл происходящего, я понял, что они, как и я не могут сойти с места, и что они, наверное, здесь давно, и потому смирились, окончательно утвердившись в бессмысленности любых движений, стали сливаться с этим миром, и наверное, через какое-то время растворятся в нем полностью.
И вдруг пришло понимание. Это было как легкий удар по затылку, а затем это понимание стало разворачиваться наподобие какой-то ленты с письменами.
В общем, я вдруг понял, что каждый появляется на свет со своим законом, точнее – предназначением. Можно называть это даже предопределенностью, роком или, как угодно. Однако, я бы называл это «печатью Сатурна». Печать определяет место человека в этом мире – нравится оно тебе или нет. Именно потому я и не мог в том путешествии сойти со своего места. Тем не менее, я вдруг понял, что не в состоянии сдвинуться только по горизонтали, но по вертикали это совсем не сложно: как вверх, так и вниз. Мне даже показалось, что кто-то подталкивает меня:
– Давай, попробуй!
Я промолчал.
– Попробуй, попробуй! – это уже было даже похоже на какой-то тихий голос.
Я попытался подпрыгнуть – и полетел вверх, минуя этажи, а затем и крышу. Потом движение стало замедляться, и я стал возвращаться на то место, откуда стартовал.
– Вот так, – резюмировал тот самый голос внутри, – Ты можешь принять обстоятельства такими какие они есть и найти способ не только сосуществовать, но и использовать их. Чем меньше драматизируешь обстоятельства, тем разумнее поступаешь. Если попытаешься вновь обойти закон, или будешь помогать сделать это кому-то другому, то есть захочешь сдвинуться по горизонтали – вновь придешь к тому положению, которое прогнало тебя в лес…
Я очнулся. Зейнаб сидела рядом и обнимала меня за шею.
– Ну как? Понял, что там к чему?
– Не знаю… надо подумать… А ты видела это?
– Что «это»?
– Ну все… Пещеру, потом завод какой-то… Я тебя видел, кстати… а ты меня?
– Конечно. Я ведь была твоим проводником. Остальное – нет. Это ведь было не для посторонних глаз, даже проводника это не касается… я тебя, к слову, уже полтора часа тут дожидаюсь…
– Как полтора часа? Я там был минут десять от силы…
– Да, время на земле и в других мирах течет по-разному, ты привыкнешь, – она улыбалась, словно кот, отобедавший миской сметаны.
Было жарко. Я включил вентилятор и поставил диск Pink Floyd. Мы выпили по бокалу вина, и затем нас накрыла ночь…
***
Помню в тут ночь мне снился Бар Сунуф, весь мрачный такой… Он вроде как сидел на камне, а я словно бы беседовал с ним по поводу фрагмента текста, который как раз недавно и переводил.
