Софокл жил уединённо и даже аскетично, старался избегать контактов с людьми. Он смотрел в их лица, опасаясь чуждых ему эмоций, полагая, что они могут формализовать его абсолют нравственности. Это понятие было придумано им самим, а формализовать означало что-то между заразить и бюрократизировать.
Как-то вечером он решил помыться. Как и все люди, вечерами он мылся. Он заткнул резиновой пробкой сливную дырку в ванной и включил воду. Убедившись, что бежит тёплая, он ушёл смотреть в окно и считать проходящих внизу на улице людей. Он считал отдельно мужчин и женщин, детей, людей переходного возраста, взрослых, а также пожилых. Софокл, присев у окна и не очень удобно облокотившись, наслаивал количественные дифференцированные образы на одну статистическую картину проходящих людей, как неожиданно уснул на подоконнике.
Сон его длился недолго, минут десять. Софокл переместился в солнечную Австралию. Он осторожно шагал по бесконечной равнине, и вроде бы всё в этом сне его устраивало. На миг Софоклу показалось, что он забыл, какого он пола. И тут он заметил маленького пятнистого оленёнка размером с кулак. До чего же оленёнок был славный. Он прискакал к Софоклу и стал возле него подпрыгивать. Софокл, пропитавшись нежностью, взял его в руки и прислонил к лицу. Тёплый мягкий оленёнок тёрся об его щёку и своей милой мордашкой обнюхивал ухо. Софокл прищурил глаза, слегка раскачивая головой в такт движениям оленёнка. Неожиданно он почувствовал слабое жжение на щеке, которое расползалось шире и глубже в Софокла. Он понял, что оленёнок внедряет в него каких-то насекомых, которые заполняют его тело в геометрической прогрессии. Софокл с ужасом отбросил оленёнка и проснулся.
Попав из сна обратно в свою квартиру, он пошел в ванну, которая уже успела набраться водой. Он ещё раз подставил руку под тёплую струю и перекрыл подачу воды. Затем он разделся, и лёг внутрь.
Но вода в сосуде оказалась очень холодной, почти ледяной. Софокл тут же выскочил обратно и подумал следующее:
– Вероятно, когда я трогал воду в первый раз, бежала тёплая. Но потом всё это время бежала холодная. А когда я подошел потрогать воду снова, струя опять на время стала тёплой. Это и объясняет то, что вода в своём среднем значении оказалась холодной.
Он подумал это и полностью растворился в собственном умозаключении.
Всю жизнь Андрей мечтал править миром. Ему не нужная была формальная власть в виде известных человечеству форм подчинения, свою мечту он несколько идеализировал, желая стать абсолютным князем жадного и трусливого мира человеческих существ. И даже не к управлению судьбами стремился он в своих мечтах, а к мистическому обладанию сущим.
Но постоянно жить в фантазиях невозможно, и к Андрею неизбежно приходила мысль о том, что он такое же человеческое существо, как и остальные, которые, вопреки воле, не были в его абсолютной власти. Ему были присущи все те же качества, эмоции и чувства, его тело также реагировало на внешнее раздражение, также радовалось, грустило (хотя бы грусть он и относил к высшему творческому переживанию), и он, по подобию человеческой расы, был вынужден принимать действительность с её естественными и очевидными законами.
Выпускник института ядерной энергетики, начинающий физик, Андрей не так давно устроился на атомную электростанцию, чтобы познавать её практическое устройство; состоял на должности младшего инженера системы охлаждения реактора. В текущие обязанности Андрея входило наблюдение за показаниями приборов температуры и давления в охлаждающем отсеке, ручная регулировка в случае отклонения в работе или сбое автоматики, плановая проверка герметичности рабочих элементов.
