Обычно при отклонениях и перегрузках система была запрограммирована на автоматическое восстановление рабочих параметров, а участие Андрея было необходимо лишь в самых крайних случаях. Обязательным условием его работы являлось нахождение в антирадиационном костюме, поскольку система охлаждения непосредственно контактировала с энергией атома, и, хотя конструкция станции не допускала утечки, в охлаждающих резервуарах норма радиации была превышена.
Андрей работал в ночную смену, подолгу проводя время в размышлениях о бренности сего бытия. Любовь, – думал Андрей, возвращаясь домой ранним утром, – Что это за таинственная сила? Конкретна она или обща для всех? Реальна ли любовь или это лишь плод несбыточных надежд заблудшего в социальных предположениях разума?
Медленно шагая по пустующим улицам предрассветного города, он размышлял о вечном и том, что казалось ему непостижимым: допущение возможности жизни и неизбежности судьбы. В эти минуты он казался себе ничтожной и бессмысленной точкой на карте вселенной. Он чувствовал себя обречённым на жизнь, которая в моменты откровения была ему в тягость; он вынужден был ходить, разговаривать, чувствовать, верить. Неужели всё ради того, чтобы в итоге умереть, не оставив ничего, раствориться в вечности вслед за миллиардами людей? Его рассудку не доставало силы, возможности обладания властью, способной объяснить, и тем самым подчинить себе бытие.
Реактор для него обладал не меньшей загадочностью, чем всё остальное, и поэтому часто по пути на работу у него возникало ощущение витающей в воздухе наивной надежды. Реактор словно манил его.
В одну из своих ночных смен в размышлениях Андрей пришел к выводу о том, что души, заточённые в человеческих телах, также несчастны, как и он, одетый в непроницаемый антирадиационный костюм, который скрывал от него удивительную энергетику атомного излучения. Серьёзность этой мысли вдруг не вызвала у него сомнений, и ему захотелось снять шлем. Андрей взглянул на счётчик измерения радиации – она едва ли превышала норму, чтобы причинить вред, но казалась интересной для познания. Андрей вспомнил, что как-то в рентген-кабинете он почувствовал неожиданную эйфорию.
– Вдруг это то, что я ищу в своих бесконечных скитаниях? – думал он, – А если и нет, то чем я рискую? Всего лишь жизнью.
– Всего лишь жизнью, – повторил он вслух.
Только сейчас он осознал, что загадочная невидимая энергия нашла способ с ним контактировать, через приходящие ему в голову мысли делиться своей силой и знанием. Андрей оценил свои ощущения и решил логическую задачу, что тогда, в рентген-кабинете он познал любовь. Эта мысль стала теперь очевидной. Именно загадочная энергия позволила Андрею постичь любовь, и ничто другое не могло больше ею называться, ни один познавательный процесс в человеческом организме не мог сравниться с этим абсолютно чистым чувством. А его костюм – этот кокон, скрывает тело и разум Андрея от самого прекрасного и невыразимого с помощью слов явления.
Он, не колеблясь, надавил пальцами на защёлки и снял шлем. Только сейчас Андрей заметил, что вокруг едва колышется воздух. Расслабившись, он отдался нейтронному потоку, преображающему сознание до состояния блаженства. Однако, спустя несколько минут, Андрея вдруг охватило тревожное беспокойство, чувство эйфории ослабло, радиоактивного фона было недостаточно, чтобы познать сакральную суть. Андрей хотел ещё. Он почувствовал нечто удивительное и теперь воспринимал это как должное, к которому уже успел привыкнуть.
