Слендермен - страница 5

Примерно неделю назад Мэттью изменил свое мнение насчет работы со мной. Больше он не говорит, что не хочет этого делать, теперь он постоянно повторяет, что не видит в этом смысла. Исходя из моего опыта, это значительный сдвиг. Категоричный отказ от общения сменился личным протестом, Мэттью не верит, что я смогу помочь ему с его проблемой. Это прогресс, хотя вы, возможно, так не считаете. Это свидетельствует о желании принять участие в общении при условии, что я докажу его полезность. Именно этому я и посвятила две наши последние встречи.

Как вам известно, я попросила Мэттью вести записи. Он, видимо, делает это – он показал мне то, что написал, хотя я, естественно, не могу гарантировать того, что он отнесся к этому серьезно. Очевидно одно: его это раздражает. Впрочем, мы обсудили это, и разговор был очень полезным.

Упорный отказ от общения требует высокого уровня самоконтроля, что редко встречается у подростков, и даже Мэттью, умный и, вне всякого сомнения, хорошо владеющий собой, не может постоянно сдерживаться. Наши беседы помогли выявить разочарования и сомнения, типичные для позднего подросткового периода. В это время большинство подростков обычно зажато между желанием самостоятельно контролировать свою жизнь и необходимостью следовать правилам, которые устанавливают родители.

Мэттью несколько раз говорил, что вы разочаруетесь в нем, если он откажется от карьеры в сфере юриспруденции. Он в этом абсолютно уверен и даже считает, что вы откажетесь оплачивать обучение по другой специальности. Не знаю, говорили ли вы когда-либо об этом, но Мэттью уверен, что все именно так. Рекомендую вам обсудить это друг с другом, а потом поговорить с Мэттью.

Также я абсолютно уверена в том, что его апатия и тревоги, по крайней мере отчасти, объясняются той проблемой, из-за которой вы и обратились ко мне, – ночными кошмарами и бессонницей. Мы сфокусируемся на работе над этим во время наших следующих встреч.

Надеюсь, это письмо вас успокоит. Нельзя сказать точно, сколько времени мне потребуется. Это многим не нравится, я знаю; однако все же прошу вас позволить нам работать дальше. Уверяю вас, прогресс есть, хоть его пока и нелегко заметить.

Запись начинается 16 марта в 03:24

Боже…

Это было…

Минутку.

Я только…

Ладно.

Ладно.

Сейчас 3:24 утра, я это точно знаю, потому что последние десять минут пялился на экран телефона – ждал, пока сердце перестанет так колотиться. Он был на подушке, когда я проснулся. Должно быть, я уснул с ним. И теперь я этому рад, потому что если бы телефон был, как обычно, на прикроватном столике, то мне пришлось бы несладко. Пару минут назад я пытался включить лампу. Я протянул руку, и она исчезла в темноте, и я вдруг подумал, что бы я стал делать, что бы я реально, на самом деле, действительно сделал, если бы меня за запястье схватили чьи-то пальцы. Я отдернул руку и спрятал ее под одеяло. Я дрожал всем телом, будто замерз.

Короче…

Боже.

Мне надо…

Запись заканчивается 16 марта в 03:26

Запись начинается 16 марта в 03:30

Так. Сейчас 3:30, и голова моя, кажется, проясняется. Я просто… Боже! Если это не самый худший из моих кошмаров, то я рад, что я не помню самого худшего. Я будто до сих пор в нем. Не знаю, насколько адекватно это звучит. Кошмар будто стал чем-то реальным, будто нечто осязаемое прилипло к моей коже и я не могу от этого избавиться. Кажется, если я закрою глаза, я снова окажусь в нем. Мне наконец удалось включить лампу. Пришлось собрать всю свою храбрость, всю до последней крупинки, но теперь мне лучше.