Слепая бабочка - страница 6

Фердинанд сдержанно обрадовался, булку не слопал, как Фиделио, а скушал аккуратно, по кусочку, нежно касаясь тёплыми губами хозяйкиной ладони. Намекнул, что хорошо бы прогуляться. Кататься на осторожном Фердинанде по улицам Монастырского холма Арлетта любила. Но нет. Сегодня только отдых.

Тем же порядком пошли домой. Решка остался, рассчитывая на порцию бобов с сыром, помог вытащить и разжечь жаровню. Перекусив и накормив Решку, Арлетта чинно уселась на козлах. Сидела, слушала город. Он урчал и стучал где-то наверху, нависал над повозкой шпильманов вонючей, шевелящейся кучей отбросов. Внутри этой кучи кишмя кишела «почтеннейшая публика». Здешняя публика была ещё сносной. По крайней мере, камнями в них с Бенедиктом ещё не швыряли.

Фляк Арлетта научилась крутить лет в пять. А то, что люди делятся на шпильманов и «добрую» публику, узнала гораздо раньше. Где ж это случилось? Должно быть, в свейских землях. Было холодно и больно. Так холодно, что воздух казался жёстким и вязким. Она не понимала, почему нельзя войти в тёплый дом и, наконец, согреться. Плакала, и слёзы замерзали на лице тонкой коркой. Она спрашивала, отчего их никуда не пускают. Мама Катерина прижимала её к себе, пытаясь согреть, но ничего не объясняла. Всё объяснил Бенедикт. Потом. Подробно и не один раз. В той свейской деревне их, презренных лицедеев, не пустили ни на постоялый двор, ни в один из добротно построенных домов на высоких подклетях. Как они тогда спаслись, Арлетта не помнила. Смутно помнился холодный лунный свет. Бенедикт нёс её, и ей было хорошо, потому что руки и ноги уже ничего не чувствовали. Бр-р-р. Аж дрожь пробирает, несмотря на жару.

Отзвонили отпуст. Уже кончилась поздняя обедня, а Бенедикт всё храпел. Сзади завозился Решка, будто ненароком пристроившийся поближе. Мамка у него померла недавно. С собой бы его забрать. Но Бенедикт не позволит. Да и Король не отпустит.

– О чём задумались, госпожа Арлетта?

Снова Король со своей свитой. Лёгок на помине. Сегодня тоже слоняются без дела. Нет торга – нет работы. Свита, судя по шороху, расселась прямо на земле. Король прислонился к повозке. Его величество явно скучало и жаждало развлечений. На колено легла жёсткая королевская длань. Арлетта сейчас же врезала ребром ладони по жилистому запястью обнаглевшего величества. Попала точно.

– Дура, – возмутился Король, – я ж работать не смогу.

Но руку убрал. Арлетту он, может, и не боялся, но брата смотрящего Соломенного торга, которому Бенедикт платил аккуратней, чем городским властям, боялся наверняка.

– Я шпильман, а не девка, – бесстрастно напомнила Арлетта.

– Зря ломаешься. Кому ты нужна, слепая-то. А я бы тебя приодел. Чепчик с розаном, башмачки по моде…

– Отвали.

– Ладно, ладно. Я ж по-хорошему.

– Так и я не в обиде.

Король хмыкнул, но не ушёл. Видать, скука воскресного дня совсем замучила.

– Слышь, Арлетта. Ты во фряжских землях бывала?

– Да.

– А в свейских?

– Бывала.

– Ну и как там?

– Да везде одинаково. В свейских землях холодно и подают плохо. Скучная публика. Во фряжских шпильманов много, потому доход маленький, а публика капризная. Чуть что, гнилыми яблоками швыряются. В Остзее стражники злые…

– Стража на площади! – из-за плеча пискнул Решка.

– Да чё… – озадаченно затянул кто-то. – Мы ж ничё такого.

Но Король был умнее.

– Зелёные ноги! – рявкнул он. В переводе с языка ночных братьев на человеческий это означало: «Спасайся кто может!»