В один из дней, когда Дана полностью отдалась творчеству на перемене, к ней неожиданно подсел Максим.
– Ты всегда, когда грустишь, рисуешь?
– С чего ты взял, что я грущу? – не отрываясь от блокнота, спросила она.
– Почему ты такая? Говоришь одно, думаешь другое?
Дана хотела возразить, но он ей не дал.
– Ты не так уж безнадежна.
Она посмотрела на него с раздражением.
– Думаешь?
– Когда рисуешь ты даже ничего.
Брови ее подпрыгнули.
– Вот спасибо. Что тебе от меня нужно?
– Покажи, – он кивнул на скетчбук.
– Я никому не показываю своих рисунков, – Дана закрыла блокнот.
– Я догадывался, что будет не просто. Давай так. Я тебе, ты мне.
– С чего это вдруг? – Дана прищурилась, – Ты поменял свое отношение ко мне?
– Я видел, как непросто тебе давались те слова прощения, я ценю смелость в людях, – он выжидательно посмотрел на нее.
Заманчивое предложение, что скрывать, ей очень хотелось посмотреть на его творения, но вот он сильно задел ее гордость, когда отказался показать ей их раньше, когда она просила. А еще она немного побаивалась открывать свое самое сокровенное почти незнакомому человеку, лишь Юле удалось разок увидеть и то не все.
– Ты стесняешься своего увлечения, только вот почему?
Она уже начинала терять терпение, он видел ее насквозь.
– Не говори ерунду, – Дана с раздражением откинула волосы.
Тут прозвенел звонок, но Максим и не думал прекращать допрос. Через минуту он написал ей на последней странице своей тетради: «Прости меня и ты. Я обещаю, что покажу тебе свои рисунки, дашь взглянуть на твои?» Она прочитала и ответила: «Да», – лишь бы он отстал.
После урока Максим протянул папку со своими картинами. Она хотела открыть, но он захлопнул, положив на нее руку, и сказал.
– Не забудь наш уговор, – и посмотрел ей в глаза, отчего в очередной раз стало неловко, и она решила, что лучше не врать.
– Не забуду. – Но он не убрал руку. – Обещаю.
Она открыла первый лист. И электрический разряд прошелся по телу. Его картины оказались невероятными, живыми. Они словно дышали. В каждой картине имелась своя оригинальная история. Дана никогда не видела, чтобы так рисовали.
– Ты гений, – сказала она тихо, – как ты это делаешь?
– Что делаю?
– Даешь им жизнь. Это же не просто картины, а произведения искусства. Даже больше… Никогда не видела ничего подобного.
– Ну нам же это проще простого.
Дана непонимающе уставилась на него.
– В смысле художникам? В том то и дело, что нет.
– Ты меня не поняла, нам, зрячим, – он заметил ее замешательство и поспешил добавить, – теперь ты.
Дана в панике, начала придумывать логичный отказ, чтобы не позориться, но Максим ее поторопил.
– Ты же обещала, – сказал он.
Ей ничего не осталось, как отдать свои работы на растерзание.
– Да не переживай ты так, – подбодрил Макс, – ты совсем не умеешь прятать эмоции, – уже тише сказал он.
Она-то как раз думала, что прекрасно справляется с собой, не зря же целый год в театральном кружке занималась. Но для него, похоже, была открытой книгой.
– Ничего не пойму, – вдруг сказал Максим, перелистывая блокнот, его взгляд больше всего задержался на поломанном зонтике, – сами рисунки неплохие, у тебя есть талант. Но они обычные.
– Так я тебе о чем и говорила! Это твои картины особенные.
– Ты слепая что ли? – ошарашено и шепотом спросил он.
Она, в свою очередь уставилась на него, не поверив собственным ушам.
– У меня великолепное зрение.
– Да я не об этом.
