– Не боялся?
– Нет. Наоборот, я заметил, что это они боялись. Их трое было, а они нервничали больше, чем мы с раненым Мингалеевым. Вот этим я и решил воспользоваться. Нельзя было допустить, чтобы они нас первыми вычислили и начали садить по нам из двух пулеметов. Не спаслись бы тогда… Так что не боялся – действовать надо было.
– Ну, давай, удачи! – еще раз пожал руку Владу лейтенант. – Может еще встретимся.
На этот раз полет для Влада показался слишком длительным. Удивительно, но он, всегда спокойный, на этот раз разнервничался и за время ночного полета у него не получилось даже вздремнуть. И дело не в том, что в салоне в черном пакете лежало тело Зубкова и от него начал исходить неприятный запах тлена. Постепенно он к нему привык и не обращал внимания. Но, проанализировав все, что произошло с ним за несколько суток на сирийской земле, он пришел к выводу, что был на грани гибели. Причем, мог кануть в вечную неизвестность буквально для всех: командования, родителей, Аськи!..
На рассвете самолет начал снижаться и Владу знакомо заложило уши. Он торопливо глотнул слюну и ему заметно полегчало. Припав к иллюминатору, он жадно впился глазами в родную саратовскую землю. Самолет с легким толчком коснулся посадочной полосы и зарулил на стоянку, где их ждали несколько автомобилей и небольшая кучка военнослужащих. Среди встречающих он еще при рулении самолета заметил командира роты. Тот стоял неподвижно, как каменное изваяние, а за ним теснились несколько человек контрактников. Они были готовы принять груз «двести» – тело Зубкова.
– Чего сидишь? Выходи! – приказал борттехник, открыв люк самолета. – Трап уже подан.
– А автоматы?
На время полета экипаж забрал оружие к себе в кабину, и Влад забеспокоился, что никто не торопится ему его возвращать.
– Командиру роты отдам. Выходи!
Влад подхватил свой грязный рюкзачок с парой банок консервов и буханкой хлеба, которые ему вручила на дорогу юная официантка, и шагнул на трап. Утренний воздух оказался настолько чистым и наполненным озоном после ночного дождя, что у него закружилась голова. Сойдя с трапа, он даже не понял, кто его первым крепко обнял. И только по восклицанию командира роты: «Жив!» – понял, что достаточно суровый в обыденной жизни капитан по—настоящему искренне радуется тому, что его срочник вернулся из неожиданно затянувшейся командировки живым и невредимым.
К нему подошли и другие военнослужащие роты. Они пожимали ему руку и некоторые, дружелюбно улыбаясь, хлопали по плечу: «Молодец!» Но все сразу помрачнели, когда начался вынос тела погибшего Зубкова. Наверняка каждый из них подумал, что тоже мог оказаться на его месте, если бы поехал в эту командировку.
Один из молодых контрактников тихо спросил:
– Влад, а как его…?
Влад спокойно, даже с некоторой ноткой превосходства, также шепотом ответил:
– Колонну обстреляли, грузовик опрокинулся и ящиками со снарядами его раздавило. Умер сразу. Я, когда из ящиков его вытаскивал, видел, что он уже не дышит – только кровь изо рта текла.
– А что с Мингалеевым?
– Ногу сломал. Подлечат, отправят на Родину.
Судя по тому, как переговаривались по дороге военнослужащие, Зубкова будут хоронить завтра, родственники оповещены, а пока тело отвезут в городской морг. Сегодня все силы, по решению командира роты, будут брошены на подготовку к похоронам. Влада трогать не будут, а высадят у казармы.
