Слепой дождь - страница 22

– Да, товарищ капитан, я понял! До свидания!

Влад подумал, что совет капитана опоздал, так как, по сути дела, подписав договор о неразглашении тайны, он тем самым уже согласился на условия службы безопасности. Но об этом он пока особенно не заморачивался, весь охваченный мыслями о том, как сегодня вечером неожиданно появится дома, и своим появлением обрадует родных, особенно матушку.

Так оно и случилось. Когда вечером он позвонил в дверь, строгий голос матери спросил:

– Кто там?

Она никогда не смотрела в дверной глазок и ориентировалась только на голос, решая открывать или не открывать незнакомцам.

– Свои! – ответил Влад.

И мать, ничего больше не уточняя, открыла дверь. От неожиданности она застыла в дверях, всплеснув руками:

– Сынок!.. Ты откуда?! Тебе же еще служить две недели!

Он прошел в дверь и обнял худенькую мать, которую всегда за глаза называл матушкой. На голоса из комнаты вышел отец и, не торопясь прижать сына, констатировал:

– Возмужал!

А когда они с отцом обнялись, и Влад крепко обхватил его мощное тело, то отец добавил:

– И окреп!.. Здорово окреп! Вот что значит служба в армии!

За праздничным ужином отец взглянул на жену и молча вытащил из бара бутылку коньяка и впервые в жизни Полина Александровна ничего не сказала мужу, наблюдая, как два ее самых любимых мужчины за рюмкой коньяка впервые на равных степенно вели разговор о воинской службе, ее особенностях. Оба высокие, мужественные, похожие друг на друга своей невозмутимостью и способностью принимать в любой ситуации единственно верные решения, они наполняли ее гордостью за не напрасно прожитую жизнь. Пусть Влад и поздний ребенок – Полина родила его уже в тридцать пять – и своей юностью он немало попортил родителям нервов, но это же единственный любимый сын! Если бы не эта ветреная Аська, то все, конечно, могло быть по—другому: и в институте остался бы, и определенность в жизни была бы. А так…

Уже поздним вечером, когда закончилась бутылка коньяка и Павел Дмитриевич, было, потянулся за другой, но был остановлен суровым взглядом жены, сын задал вопрос, который она ждала с определенной толикой тревоги.

– Ну, как тут дружки мои: Санек, Мишка, девчонки?

– Да все, как обычно: шатаются по подворотням, да пиво попивают, – поспешила сообщить сыну Полина.

– Ну, а Аська? – равнодушно спросил Влад.

Она с тревогой взглянула на сына, не зная, что и ответить. Она снова боялась проявления в нем той сумасбродной чувственности, которая проявилась у него после общения с первой в его жизни женщиной Настей Перминой. Это из—за нее сын забросил учебу и, не проучившись даже семестр, был отчислен из института. Но сын, спросив об Анастасии, выглядел внешне спокойным, хотя она видела, что в уголках его глаз поселилось что—то взрослое и незнакомое. Как будто он в армии заглянул куда—то, куда другим людям вход недоступен. Ей показалось, что сын что—то скрывает, не договаривает в своих рассказах о службе в армии. Тут ее, как мать, невозможно было обмануть…

– Аська? – переспросил подвыпивший отец. – Да шляется в последнее время с каким—то кавказцем. Дрюкается, наверно. Они же просто так наших девок не таскают!..

– Паша! – укоризненно остановила мужа Полина Александровна. – Ты что говоришь? Ты то откуда знаешь? Брось свою похабщину! Разве можно так о людях говорить? Сына бы постеснялся!

Она повернулась к сыну, ожидая, что тот расстроится от такого сообщения, но, к ее удивлению, Влад был невозмутим и спокоен.