– Спасибо вам, баба Маша! – Голос дрогнул. Я не привык, чтобы обо мне кто-то заботился. – Только дома у меня нет. Некуда и не к кому ехать.
– Ох, и попал ты, точно кур в ощип! Ну, ничего, все поправится. Ты не переживай. Ежели тебе деваться некуда, так живи у меня. У меня дед на прошлой неделе помер. Одна совсем осталась. А вдвоем будет как-то веселее.
– Не стоит, бабушка. Я карточный игрок, на шее висят кое-какие долги. У вас могут быть из-за меня неприятности.
– Баб Маша, а может, ты заберешь меня к себе? – Услышал прокуренный голос соседа рядом.
– Ой, старый пень, я еще подумаю, брать тебя к себе или нет! – Кокетливо ответила старушка. – А сколько тебе лет-то?
– Я еще тот перец! В самом соку, можно сказать! – Не унимается дед. Но старушка отмахивается от словоохотливого соседа.
– Иди к черту, пенек старый! – Обратно заговаривает со мной. – Ежели надумаешь, милок, так мне скажи. Мир большой, всем хлеба хватит!
– Хорошо, баба Маша! Неожиданно ощущаю, как по всему телу прошла волна ледяного холода. Я натягиваю на себя одеяло. Рядом с кроватью звякает дужка ведра.
– Милок, а чего с Людмилкой не поделил? Выбежала из палаты, как кошка ошпаренная, вся в слезах.
– Правду сказал. – Устало бучу, отворачиваясь к стене. Вот козлина, обидел сестричку. Но пусть знает правду, кто я. Не стану привязываться ни к кому. Надоело терять и расставаться. Лучше быть одному. Это намного проще. И легче.
– А правда-то не к месту, что голая дура. Я не спорю, особенно с бабой Машей это дохлый номер. Слышу плесканье воды и мерное шарканье швабры. Нянечка принимается мыть полы. Значит, наступил вечер. Там санитарки принесут в палату больничный ужин. Как всегда, тарелка водянистой картошки, кусок колбасы, именуемой в народе «Собачья радость». К ним пара кусочков хлеба, и стакан тошнотворного портяночного чаю. А после скудного ужина нянечка выключат свет в палате. Наступит время отбоя.
Обратно в палате тишина. Только рядом время от времени застонет сосед. Или с другой койки долетает приглушенный одеялом храп. В эту ночь никак не могу заснуть. Достаю из-под подушки пакетик. Пирожки с яблоками. Я начинаю жевать. Как давно не пробовал домашней выпечки! Да, раньше особо не заморачивался. Брал от жизни все, что мог. Даже немного больше, чем она давала. Вино, коньяк, кабаки, женщины. На это все уходили карточные выигрыши, и притом немалые. А теперь пришло время платить по всем жизненным счетам. Инвалид. Это слово резануло по моей душе, как острая коса. Нужно привыкать к этому, что я инвалид. Или как сейчас политкорректно говорят, человек с ограниченными способностями. Однако от этого хрен не станет слаще редьки.
Глава третья.
Одеваюсь в домашнюю одежду.
Утром вынимаю из тумбочки чистую одежду. Дай, Боже, крепкого здоровьица бабе Маше! Прелесть, а не старушка! Таких бы, как она, побольше. Может, жизнь стала намного светлее и проще. Наша бабулечка, как ласково прозвали больные, помогает одеться.
– Пошли, сынок! Врач тебя ждет, хочет поговорить по душам. У дверей ординаторской сует в ладонь листок бумаги. – Это мой номер. Ежели передумаешь, так звякни!
– Спасибо, баб Маша. – Прячу листок в нагрудный карман футболки. Нянечка распахивает двери. Легонько толкает в спину.
– С Богом, милок! С Богом! Тихонько, не скрипнув, закрывает за спиной дверь. Я делаю пару шагов. Неуклюже задеваю правой ногой стул. Осторожно, чтобы не упасть, усаживаюсь. В комнате, наверное, уютно. Вокруг витают привычные запахи бразильского кофе, сигарет, шоколада и дорогого коньяка. Но в душе неспокойно. Неизвестность навалилась тяжелым грузом на плечи.
