– Привет, Тыква! Слышал, скоро освободишь для меня место, – сказал он, выкладывая на тумбочку фрукты.
– Да, Кабанчик, даже сухарей не успею насушить, как окажусь в каталажке. Ты уж позаботься об этом. Надеюсь, по старой дружбе будешь передачки носить.
– Всенепременно. Слышал, антиквара какого-то замочила.
– Слухами земля полнится.
– Я серьёзно. Правда, что ли?
– Лёха, тебе так не терпится занять моё место, что ты всяким бредням готов поверить?
– А чё тогда этот хмырь за дверью делает?
– Как чё? Меня охраняет.
– А чё тебя охранять?
– Чтобы не выкрали или не добили на месте. Меня же убить хотели.
– Да кому ты нужна, чтобы тебя убивать. Говорят, это ты кого-то грохнула, – разразился хохотом Кабан.
– Вот чудак-человек. Ты сам-то хоть в это веришь? Трудно, что ли, догадаться, что это легенда? – входя в раж, серьёзно произнесла я.
– Да иди ты! Хватит меня разыгрывать.
– Хочешь верь, хочешь не верь, но я – секретный агент под прикрытием, – продолжала я сочинять небылицы, чтобы хоть немного отвлечься от грустных мыслей, тем более что Кабанчик начал вестись на мои бредни. – Меня готовятся заслать в тюремную больницу, чтобы разоблачить одного предателя родины, связанного с американской разведкой. Может быть, даже в наручниках отсюда поведут для маскировки. Ой! Я же тебе секрет государственной важности выдала. Что теперь будет? – будто неожиданно спохватившись, вскрикнула я через минуту. – Лёха, я тебя умоляю, никому ни слова. Иначе вся операция будет на гране срыва. Да и тебе не поздоровится, если сболтнёшь что лишнее. КГБ тебя моментально загребёт. Мало не покажется. Так что завязывай свой длинный язык узлом и не развязывай, по крайней мере, до окончания операции… Ладно, Кабан, иди, – уловив страх в его глазах, сказала я. – У меня здесь встреча с шефом контрразведки назначена. Надо получить дальнейшие указания. Для тебя будет лучше, если он тебя здесь не увидит.
– Удачи тебе, Тыква! – нерешительно произнёс Лёха, закрывая за собой дверь.
«При других обстоятельствах я бы смеялась до колик, но, к сожалению, это был не тот случай», – подумала я, с грустью посмотрев на только что закрывшуюся дверь и вспомнив рассказы Пал Палыча о тюремной жизни. Мне живо представилась шконка, кишащая тараканами, клопами и вшами, которую мне предоставят в вонючей камере человек на двадцать, рядом с парашей. От мысли о тех унижениях, которым меня будут подвергать по ложному обвинению, мне стало не по себе. «А какой это будет позор для моих близких! – думала я. – Лучше бы мне оказаться на месте Бориса Львовича».
В этот день Тася с Люсей заглядывали ко мне. Конечно же, они не верили предъявляемым мне обвинениям, но ничем помочь не могли. Я с нетерпением ждала Рихтера, но и он не принёс мне утешительных вестей:
– Танечка, я говорил с адвокатом. У Игоря Абрамовича, как и у любого другого адвоката в нашей стране, к сожалению, очень ограниченные возможности принимать участие в досудебных разбирательствах. Он обещал помочь только советом и поговорить с одним человеком из органов.
– Спасибо и на этом, Александр Ромуальдович! Это уже кое-что. У меня же есть знакомый следователь! – вдруг вспомнила я. – Виктор. Он недавно перевёлся в Ригу из Подмосковья.
– Ваш бывший?
– Он мне никакой не бывший. Виктор – просто мой друг.
– Друг так друг. Сейчас помощь любого друга не помешает.
Постаравшись перевести разговор на другую тему, я начала расспрашивать Рихтера, что нового в отделении.
