– Это проспект Сианука. Мы пройдем по нему, и я тебе покажу мое любимое место в Пномпене, – сказала Бопха. – Ты ведь первый раз здесь?
– Да, я в Азии не был до этого. За границей бывал пока только в Париже, на стажировке, когда в институте учился.
– Ну да, я сразу поняла, – улыбнулась Бопха. – Тебя еще даже не научили здороваться по-нашему. Тут ведь не принято пожимать руку, как у вас в Европе. У нас делают «сомпеах», поклон со сложенными руками.
Вадим вспомнил, как Крижевский здоровался с Нум Сэтхи. «Нужно будет запомнить на будущее, чтобы не попадать в нелепые ситуации», – подумал он.
– Это особенно важно, если ты попадешь на какой-нибудь торжественный прием, где будут королевские родственники и члены священной сангхи4. Там нужно обязательно следовать традициям.
– Ну уж постараюсь, – улыбнулся Вадим.
– Мой отец, кстати, очень уважает твоего коллегу Николя, – сказала Бопха. – Он даже говорил мне, что это самый умный и образованный «баранг» из всех, кого он знает.
– «Баранг»? – переспросил Вадим.
– Ну камбоджийцы так называют иностранцев, белых. «Баранг» – это по-кхмерски француз. Кхмеры привыкли к тому, что большинство белых в стране – это французы, вот и называют всех «барангами» про привычке.
– Интересно, – ухмыльнулся Вадим. – Значит, мы для них вроде тоже как французы?
– Для кхмеров все белые на одно лицо, – улыбнулась Бопха. – Ну вот мы и пришли.
Они подошли к большой круглой площади, посреди которой возвышался высокий монумент терракотового цвета. На первый взгляд памятник чем-то напоминал гигантский артишок, выросший на четырех массивных опорах. Приглядевшись повнимательней, Вадим заметил, что остроконечные листья «артишока» на самом деле были каменными головами Наги, мифического змея из камбоджийских легенд.
– Это Памятник Независимости, – объяснила Бопха. – Не шедевр, конечно, но мне он нравится. В нем есть и величие, и в то же время какая-то легкость, что ли… Но особенно мне нравится бульвар перед ним. Я люблю по нему прогуливаться. Пойдем, покажу тебе.
Вадим последовал за Бопхой, продолжая на ходу разглядывать монумент, вокруг которого струился бурный транспортный поток. Перед памятником была разбита длинная парковая аллея с фонтанами, каменными скамейками и цветочными клумбами.
– Когда я была маленькой, мы часто гуляли здесь со школьными друзьями, – рассказывала Бопха. – В жаркие дни мы любили купаться в фонтанах, как вон те детишки.
Вадим посмотрел в сторону ближайшего фонтана и мысленно позавидовал полуголым детям, которые резвились в прохладной воде. Он бы и сам с удовольствием прыгнул в фонтан, так как всего за полчаса городской прогулки уже успел основательно вспотеть.
Пока молодой человек с завистью наблюдал за юными купальщиками, Бопха купила у уличного торговца два кусочка фруктового льда, один из которых протянула Вадиму.
– Попробуй, освежает, – сказала она.
Они неспешно побрели дальше по парку. Из динамиков, установленных на столбах вдоль аллеи, раздались звуки музыки и послышался тонкий, заунывный мужской голос.
– Это Синн Сисамут, самый популярный певец нашей эстрады, – сказала Бопха. – У него тысячи поклонников. Раньше мне тоже нравились его трогательные любовные песни, но потом я услышала Эдит Пиаф и Шарля Азнавура и как-то разлюбила его.
Вадим и Бопха еще около часа ходили по аллее и разговаривали. Молодой журналист наслаждался мерным журчанием ее голоса, все больше поражался ее эрудиции и начитанности и любовался ее чарующей красотой. Он был знаком с дочерью профессора всего несколько часов, а ему уже казалось, что они знают друг друга много лет. Вадим вдруг понял, что не хочет расставаться с 18-летней камбоджийкой, ему казалось, что он был готов гулять с ней по городу бесконечно, общаться, смеяться, улыбаться…
