Все молчали, потому Лев Саныч продолжил:
– И формула двойных планет – для меня не просто формула, которая не работает на Салактионе. Я надеялся отыскать что-то в недрах. То, что делает пару планет стабильной.
Слушатели по-прежнему не реагировали на признание профессора. Роверто села на край кадки по соседству и смотрела на Абуладзе с иронией. Так она маскировала жалость, чтобы не обидеть Льва Саныча. Кутельский разглядывал Монику, которая слушала, не шевелясь.
– Теперь обман раскроется, – продолжил Абуладзе, – Нашу программу, скорее всего, прикроют. Салактиону оккупируют толпы исследователей космоса. Специалистов по неизученным цивилизациям. А нас выкинут… И «Гала-гео-индастри» тоже. Хотя я понимаю, что неправ. Интересы человечества, исторический момент. Но, почему мы? Нищие, как церковные крысы, прозябаем на захолустной планете, за гроши ищем полезные ископаемые. И именно мы находим другую цивилизацию! Тыщу лет люди искали инопланетян по всей вселенной, море денег растратили, а они вот – под боком.
– Лев Саныч, ну что же вы? – Кутельский посмотрел на Абуладзе с сочувствием.
Профессор подошел к лестнице.
– У профессора приступ малодушия, – пояснила Элизабет.
– Ладно. Это… У меня плохое настроение из-за низкого давления. Кровь застаивается, потому в сон клонит. Кстати, – Лев Саныч отпустил лестницу, обернулся и плотоядно взглянул на Монику, – Я знаю способ поднять мне настроение! Кто тут у нас секс-робот?
Кутельский вспыхнул и заслонил собой Монику:
– Вы – сексуально озабоченный барыга!
– А вы – сопливый романтик, – огрызнулся Лев Саныч миролюбиво.
Моника остановила начавшуюся ссору:
– Ай-яй-яй, а еще видный ученый… Кровь можно разогнать спортивными упражнениями. Например, побегать вокруг деревьев.
Она обошла пилота и посмотрела ему в лицо с улыбкой ангела, но тот игры не принял и нахмурился. Моника обернулась к профессору:
– Так будет неинтересно, Лев Саныч. Я – вершина технологии искушения, модель «Муза», а вы… Еще б за пивом меня послали… Ай-яй-яй… Вы перестали видеть во мне молодого ученого, а считаете резиновой шлюхой.
Абуладзе покраснел, сказанное девушкой было правдой и неправдой одновременно. Кутельский гневно глянул на профессора, но сказать ничего не успел. Роверто прокомментировала:
– У Чарли когнитивный диссонанс. Он понимает умом, что вы, Моника, – андроид, но сердцем не может с этим смириться.
Кутельский сложил руки на груди и опустил голову смущенный. Профессор сказал:
– Спасибо, Лиза. Моника, что нам делать?
– Давайте решать задачи по мере возникновения. Вопрос первый: почему я вижу аборигенов, а вы – нет?
– Почему? – пилот и профессор спросили хором.
– Давайте искать ответ! – Моника уверенно обошла Абуладзе и ступила на первую ступеньку.
Чарли потрогал колосья в кадке:
– А забавно тут у нас. Недоступная секс-кукла возглавляет миссию по поиску невидимых инопланетян.
– Она вами манипулирует, – заявила Роверто.
– Кстати, – Моника обернулась, стоя на лестнице, – А что, Элизабет, вы изучаете на психфаке в университете Клиффшена?
– Антропологию и культуру. Первобытное древнее население Земли и все такое. А что?
– Любая цивилизация оставляет материальные памятники, произведения искусства, – Моника посмотрела на профессора, – Вы только представьте, сколько могут стоить поделки инопланетян на Хэнкессе?
– Здесь мы – инопланетяне, – уточнил Лев Саныч.
– Какая разница? Если вы, земляне, превосходите аборигенов технологически, – Моника оглядела собеседников, – То они не смогут нам противостоять.
