Парочка внимательно слушала, но если Кутельский смотрел на Льва Саныча, то Моника тонкими, почти прозрачными пальчиками касалась значков на экране.
– Это же формула Скруджа-Григорьевой? – Моника ткнула пальцем в экран.
Мужчины изумленно застыли с приоткрытыми ртами, переглянулись.
– Да, – Абуладзе быстрым шагом вернулся к креслу, схватил клавиатуру и сделал формулу крупнее.
– Не хотите рассмотреть ее, как частный случай? – спросила Моника.
Абуладзе взглянул на Монику с усмешкой:
– Хочу! Мы сейчас утверждаем, что эта пара получила свою премию за формулу с ошибкой?
– Нет!
Мужчины выжидающе смотрели на Монику.
– В формуле четыре константы…
– Уже, – перебил Абуладзе и замолотил по клавиатуре. – Я запустил компьютер перебрать другие значения для этих констант. Так, чтобы формула не потеряла смысл.
– И?
– Без толку. Вот наиболее похожие варианты, – их геолог вывел на экран, – Моника, а вы астрофизик?
– Нет, что вы! – девушка дурашливо захлопала ресницами.
«Переигрывает. Строит из себя дурочку», – Лев Саныч поморщился.
Чарли Кутельский нервно зашагал вдоль экрана.
– Разрешите? – пилот убедился в том, что привлек внимание собеседников. – Может, найдем способ отправить Монику… с планеты?
– Я думаю на шаттле девушку хватятся, завтра покажут туристам огненные реки Салактионы второй, и послезавтра вернутся за вашей Моникой.
– А связь с ними есть?! – Чарли обрадовался.
– Пока «вторая» нас заслоняет, связи не будет.
Все посмотрели на шкаф с комплексом космической связи, отделявший компьютерный экран от кухонных шкафчиков. Моника подошла к нему:
– И мощности для передачи хватает?
– Только для приема. Для передачи, чтоб спасательный шаттл, например, вызвать с Хэнкессы, приходится запускать зонд в стратосферу. Но зачем лишний раз начальство беспокоить?
«И внимание банкиров лучше к себе не привлекать, милашка, – добавил геолог уже про себя, – У этих толстосумов семь пятниц на неделе. Лучше уж сидеть, как мышь под веником и не баловаться с зондами».
– И завтра я успею осмотреть всю первую Салактиону? – Моника развела руки похлопать в ладошки. – Ведь так?
– Моника…Хватит прикидываться дурочкой, – Лев Саныч устало посмотрел перед собой, – Вам не идет.
Моника изобразила понимание, но хлопать своими ресничками-сестричками не прекратила.
– Путеводитель читали? Зеленые облака у подножия горы ядовиты. Тропические леса вырабатывают зигрит. Он тяжелее кислорода, потому наверх не поднимается. Но для человека смертелен. В рюкзаке Чарли наверняка есть персональная маска для дыхания. И у меня есть. А у вас, Моника, багаж состоит из одного чужого полотенца?
Девушка кивнула.
– Значит, забудьте. Может быть, если пилот позволит, – Абуладзе скептически посмотрел на Кутельского. – Мы возьмем вас утром на борт флаера. Тот герметичен. Но не более того. Собирать цветочки не получится.
Абуладзе снова потер переносицу и представил Монику в веночке из ромашек. В одном только веночке. Получалось неплохо. Очень даже неплохо.
– В ангар заглянем? – отвлек геолога от эротических мечтаний пилот.
– Конечно! – Лев Саныч встрепенулся.
– Я с вами! – девушка первой направилась к выходу. – А часто сюда прилетают туристы?
– Салактиона – симпатичная планета, но все же захолустье. Редко.
Абуладзе прихватил со склада алюминиевую стремянку, которую как лестницу приставил к крыше ангара. Первым забрался наверх, подал руку девушке.
Солнечные панели покрывали крышу ангара почти целиком, троица гуськом добралась до стеклянных ставней. Внутри горел яркий свет.
