Сломай меня - страница 22

— Богдан? Что случилось, почему ты в крови?

Блядь!

— Все нормально, – поворачиваюсь в ее сторону.

— Это, по-твоему, нормально? Кто тебя так отделал?

— Какие-то парни.

Лазарева только хмурится, а потом говорит:

— Пошли.

— Отвали, – прошу ее устало, но она настырная ведь.

Берет за левую руку и тащит по коридору. Провожу взглядом по ее спине и малость залипаю на заднице: на Лазаревой обтягивающие лосины. Нашла, что в общаге надеть, чтобы все слюни пускали на нее?

Возле своей комнаты она поворачивается и интересуется, щурясь:

— Ты смотрел на мою задницу?

— Да.

Хмыкнув, открывает дверь.

— Ну что ж, пациент, скорее, жив, чем мертв.

— Даже если бы я подыхал, то все равно был бы не прочь посмотреть на шикарную попку.

— Это впечатляет. Садись, – кивает на стул, но тут же передумывает. – Лучше на кровать, там света больше, только осторожно, не заляпай кровью.

Я послушно опускаюсь на кровать, которая сильно пружинит под моим весом. Вот вроде крутой универ, а в общаге мебель хрен знает каких годов.

Лазарева расстегивает мне куртку и помогает аккуратно снять. Бросив на пол, наливает на ватку перекись, щедро так, видимо, чтобы мне было побольнее.

— Будет больно, – еще и предупреждает.

Я развожу ноги шире, и она, поколебавшись, встает между ними. Аккуратно приподняв мой подбородок, обрабатывает бровь. Я сжимаю зубы, вполне себе терпимо, наверное, я просто привык к боли.

— И все-таки, за что тебя так? – молчать она, видимо, не может. Бабам постоянно надо что-то говорить, иначе у них начинается нервная трясучка.

— Я первый начал. Хотелось подраться.

Слежу за ее реакцией. Вскидывает брови и качает головой.

— Конечно, о том, что занимаешься боксом, ты им не сообщил?

— Их было трое, я посчитал, что силы примерно равны.

Она обрабатывает скулу и поворачивается от тумбочки с новой ваткой.

— Открой рот, – велит мне, я послушно открываю, дергая ноздрями, кровь в уголке успела запечься.

Лазарева аккуратно промокает рану, взгляд серьезный, жизнь спасает, ни больше ни меньше. Она оттягивает мою нижнюю губу большим пальцем, и мысли о боли покидают мою голову. Член дергается, я поднимаю на девушку взгляд.

Сейчас лицо Крис так близко, что я чувствую ее дыхание. Она нервно сглатывает, глядя мне в глаза. Ее палец соскальзывает, снова оттягивая мою губу вниз, член дергается. Блядство какое-то.

— Извини, – Лазарева нервно отскакивает, налетая ногами на тумбочку и переворачивая перекись. Отвернувшись, нервно хватает пузырек и новую ватку.

— Осталась рука, – говорит, не глядя на меня, и присаживается на корточки между моих ног. Точно смерти моей хочет.

Губы плотно сжимает, промачивая костяшки ваткой, и специально не поднимает глаза, даже онемела как будто, что для Лазаревой нонсенс, она ведь скорее даст себе палец откусить, чем промолчит.

Я убираю левой рукой ей волосы за ухо, Кристина застывает, сглатывая.

— Чтобы не испачкать, – говорю тихо, она только кивает, почти сразу отскакивая к тумбочке.

— Вот и все, – поворачивается, когда я встаю.

— Спасибо.

Снова кивает, как будто ее заклинило, и мы, как два идиота, смотрим друг на друга. Вроде бы надо что-то ещё сказать, но слов не находится. И вообще, то, что она мне раны обработала, ничего не значит. Уж точно от этого она не перестает быть лживой шлюхой.

Злиться почему-то не выходит. Нет на это сил сейчас. Если честно, даже разбитая морда не мешает мне хотеть поцеловать эти лживые губы. Даже если будет больно. Схватить Кристину за волосы, заставить поднять голову, и поцеловать. Трахнуть ее рот своим языком. А потом трахнуть саму Лазареву. Жестко, чтобы она кричала и стонала, и ко всем боевым ранениям расцарапала бы мне спину в кровь.