Случай Ландрю в свете психоанализа - страница 3

Он вдохновил Чарли Чаплина на Месье Верду. Он изобрел мотоцикл Landru: он надеялся, что это сделает его счастливым.

Его любовница хранила до последнего дня его фото в рамке, рядом с фотографией своей матери.

Что касается плиты, юморист Лоран Рюкье был убежден, что он ею пользовался, но полной уверенности в этом нет**.

Чтобы определить место этого случая, отойдем в сторону от классификаций наших охотников за убийцами и просто разделим убийства на убийства ради пользы и убийства ради наслаждения.

Первые имеют абсолютно определенный финал, который находится вне этих преступлений: уничтожение Другого здесь только средство для достижения этого финала, представляющего собой пользу, которая будет личной (всегда находится рациональный, то есть всем понятный, мотив) или общественной (власть убивает, чтобы не допустить преступления). Преступление ради наслаждения одновременно обескураживает и возбуждает, потому что его финал находится в нем самом. Оно вызывает в субъекте удовлетворение, которое принадлежит только ему и не может быть ни с кем разделено: никем не постижимое, неподдающееся универсальному, по определению непроизносимое; никакая психологическая беседа не заставит говорить о нем, никакая статистика не уничтожит его своеобразия.

Преступления для общей пользы требуют расчета: это верно как для Беккариа, Бентама, Бадинтера***, реформаторов, так и для Жозефа де Местра, расчет которого консервативен. Преступление для личной пользы активизирует рассудок, причинно-следственную связь, дедукцию, в то время как удовольствие ничего не значит в неизменном успехе Шерлока Холмса, Рулетабилля, Эркюля Пуаро, Мегрэ. Но преступление для преступления, то есть для наслаждения, заставляет вибрировать другую струну. Это больше не свободная игра общей для мыслящего человечества способности рассуждать, но самый тайный театр импульса («жестокости», как говорил Антонен Арто), который изолирует каждого из говорящих людей в его неотчуждаемой негуманной части.

Можно было бы считать убийство одним из Прекрасных искусств, согласно бессмертной формуле Томаса Квинси. Бессмертной, но созданной лишь для того, чтобы сбить с толку: она очень хорошо показывает, что убийство ради наслаждения, murder of pure voluptuousness, в эстетическом плане скорее расположено в сфере возвышенного в понимании Канта. Воображение здесь является доказательством его бессилия^>23. Такое не встречается в произведениях искусства, говорит Кант, но только в дикой природе. Его аксиомы мешают ему принять, что возвышенное встречается в бесформенном нечеловеческом, которое есть составляющая «parlêtre» (Лакан) и без которого оно не принадлежит человеческому.

Тем не менее, Кант знал, что удивление здесь граничит со «страхом, ужасом и священным трепетом» (Критика чистого разума, § 29). Но гораздо более проницателен Сад, напомнивший о «естественных преступлениях».

Как мы увидели, настоящий серийный убийца – любитель, а не профессионал, работающий на криминальную организацию. Как правило, он совершает убийства только ради наслаждения. Хотя истинная природа этого наслаждения остается в тени, серийное повторение выдает его присутствие, которое всегда подтверждается признанием.

И в этом необычность случая Ландрю.

Здесь нет признания и нет жертв, я имею в виду, нет трупов. Конечно, серия здесь налицо, выбор объекта тоже: одинокие женщины, которым недостает любви. Профиль напоминает о ASPD, почему нет? Жалкий мошенник-хамелеон, обольститель, хорошо изученный тип после Теда Банди. Преступление было организовано и привязано к месту (деревенский дом в Вернуйе, а затем в Гамбэ).