* * *
Шофер Саня решил, что рухнувшее дерево – знак свыше. Сколько раз, проезжая по маршруту, он думал, что надо бы зайти к тетке Кате, пока та еще не померла. И хотя она переписала свой дом на дочку и внучку, зайти все равно надо: положено.
Саня сдал назад, развернулся, доехал до развилки и свернул на еще более узкую извилистую дорогу, ведущую к теткиной деревне. Автобус вслепую катил по дороге, поворачивая то чуть вправо, то влево, пока в полной черноте не показались несколько разбросанных горящих окошек. Где-то здесь затерялся теткин дом. В нем одна единственная жидкая лампочка освещала сразу три окошка.
Автобус остановился. Саня вышел и, подойдя к калитке, просунул руку в щель и открыл ее. Дом у тетки – точнее, дверь в сени – открывалась, как в «Красной Шапочке»: через аккуратно вытесанное отверстие в двери была продета веревка, привязанная с ее противоположной стороны к крючку.
Саня дернул за веревочку, дверь открылась, и он поднялся по ступеням в сени, рискуя свернуть в темноте ведра, тазы, лопаты, коромысла… Он постучал в дверь, ведущую в избу: тишина. Тетка была глухая. Саня дернул ручку двери и вошел. Старуха сидела на стуле посреди избы, просто сидела, сложив руки на коленях.
– Кто это? – удивилась она.
– Я – Саня, сын Веры.
– Саня? А ну, давай проходи, я на тебя посмотрю. – Она оглядела его тусклыми желтыми, с красными прожилками, глазами. – Матка-то как?
– Да нормально. – Саня подвинул к себе табуретку с десятком облупившихся слоев краски и сел рядом. От бабки пахнуло старостью, немытым телом и нестиранным бельем.
Огляделся: все как раньше, будто и не уезжал. На стене висит мутное зеркало, отражающее домотканую дорожку, в углу – закопченная икона с погасшей лампадой, в раме под стеклом, засиженным мухами, – вся родня: и та, что жива, и та, что уже нет. Там и Санина карточка есть. Не надо никаких альбомов или компьютеров: подошел к стене и любуйся себе на здоровье. Интересно, сколько Ирка за дом выручит, когда бабка помрет? «Тьфу! – мысленно сплюнул Саня. – Гадость какая в голову лезет!».
– А че приехал? Случилось что?
– Да дерево упало, дорогу перегородило. Туда ехал – еще стояло, а обратно – упало, перед самым автобусом.
– Это где у болота бобры подточили? – Бабка о дереве знала, хотя и не была там уже с десяток лет.
Старуха принялась, не спеша, расспрашивать Саню, пройдя родственников, по первому кругу, а затем – и по второму, и по, и против часовой стрелки. Про себя поведала, что должна была в баню идти к Дуське Захаровой, да не пошла: в голове шумит и тошнит, сильно тошнит. Вот настряпала лепех, преснушек, а есть некому. Выходит, Саня вовремя приехал.
– В печке они, доставай. А в банке с маслом перышко стоит, ты им каждую лепеху и помажь.
Саня резво вскочил, открыл заслонку и из еще жаркого нутра печки вытащил противень с крупными бесформенными лепешками, покрытыми коричневой корочкой. Он взял из заляпанной стеклянной банки перо – не то куриное, не то воронье – и принялся обильно смазывать каждую лепешку постным маслом. А были эти лепешки из ржаного теста с толченой картошкой, и, конечно же, без намека на сметану, яйца или масло.
Саня налил себе в граненый стакан светло-желтого чаю, и лепешки полетели в рот одна за другой.
– Ох, тетка Катя, в жизни таких вкусных не ел!
– Ну и хорошо. Спать-то у меня будешь?
Перед сном Саня сделал несколько звонков «кому надо» и сказал, чтоб дерево распилили, иначе в парк не приедет.
