Дома Виталик приготовил яичницу с сыром, включил музыку и размеренно выпил полбутылки. Дневник убрал с глаз подальше. «Нет, с этим надо переспать, переспать надо…» Образ Аллы Львовны неотвязно маячил в памяти. Очень странная женщина и… привлекательная. Почему она так отпрянула, открыв ему дверь? Почему она выглядит моложе своих лет? Да, пластика сейчас делает чудеса, но у неё ведь и голос молодой, пусть и хриплый. Чертовщина какая-то.
Виталик бесцельно шатался по квартире и курил, пока не приехала Ирка-дырка. Допили зубровку и легли. В то время как она, по обыкновению, занималась членом, думы его обладателя были где-то очень далеко, а в разгар оральных ласк Виталик вообще провалился в сон.
+ + +
Проснувшись на следующее утро позже обычного, Виталик обнаружил, что Ирки-дырки дома нет. Ни записки на столе, ни сообщений в телефоне от неё не было. Ладно, если надо – позвонит. Сейчас он был заинтригован делом. «Самое время почитать дневник», – подумал Виталик, но сначала позавтракал и принял душ, чтобы бытовые мелочи не отвлекали. Усевшись в кресло с тетрадью, он бросил взгляд на комнатные часы: без четверти десять. О’кей, если будут вопросы, можно звонить клиентке, не боясь её потревожить.
Он начал с изучения внешнего вида документа, зная, что вещь сама по себе может кое-что рассказать о своём владельце. Обложка была потрёпанная и выцветшая, но это мало о чём говорило: просто человек, скорее всего, пользовался тетрадью часто, перекладывал ее из стола в сумку и обратно. Да и тонкий картон, из которого обложка сделана, недолговечен. Виталик открыл первую страницу и бегло пробежался по почерку. Буквы были прямые и довольно крупные, высотой не менее пяти миллиметров. Виталик не был графологом, но, тем не менее, знал, что прямой почерк говорит о внутренней гармонии и уравновешенности характера, трезвом взгляде человека на жизнь. Крупность же букв – о том, что это открытая и эмоциональная личность с задатками лидера: такие люди имеют все качества, чтобы идти в авангарде жизни. С другой стороны, чем почерк крупнее, тем сложнее его обладателю держать себя в руках, контролировать чувства. Теперь поля, которые во время записей оставлял слева покойный. Отступ слева весьма широкий, а это тоже свидетельство открытости человека, «души нараспашку». Вот, собственно, и всё, что заключил Виталик. Теперь эти поверхностные суждения оставалось подтвердить прочитанным. И он приступил.
Фамилии или инициалов владельца ни на обложке, ни в начале записей не было, что слегка озадачило Виталика: вчера он забыл узнать у Аллы Львовны её фамилию. «Ладно, в тексте наверняка что-нибудь найду, – обнадёжил он себя. – И фотография парня явно не помешала бы». Сразу показалось странным, что первые страницы в тетради вообще отсутствовали. Сколько точно вырвано, узнать было легко, сопоставив количество оставшихся страниц с тем, которое указано типографией на тыльной стороне обложки. Но сейчас это не имело значения. Важным было то, что либо Саша, либо его мать не хотели, чтобы кто-либо ещё читал уничтоженное. «Я у неё узнаю», – отметил для себя Виталик и записал на заранее приготовленном листке бумаги:
фамилия
фото
почему вырваны первые страницы
+ + +
Первая запись была датирована 15-м января позапрошлого года.
«Сашечка, ты что завтра делаешь после шести?» – позвонил вчера вечером Корнеич. Отвечаю: «А что ты можешь предложить?»
