Хмурюсь. Стекла затонированны, ничего не видать. Ускоряю шаг, толкая впереди себя коляску энергичнее.
- Кудряшкина! – опускается стекло автомобиля. – Вика!
Этот голос подстегивает меня, точно кнутом.
Налегаю на коляску, ускоряюсь, почти до бега, насколько это возможно с двумя маленькими детьми.
Рустам. Выследил меня. Ненавижу! Не хочу, чтобы он видел малышей. А малыши непутевого папашу.
- Вик! Ну стой, а!
Автомобиль с визгом паркуется, слышится звук захлопывающейся двери, пиканье сигнализации.
Меня догоняют тяжелые мужские шаги. Наконец, Рустам ровняется со мной, а потом и вовсе перегоняет. Жадно всматривается с мальчиков.
- Двойня? – поднимает густую бровь Рустам. – Мои?
Сыновья непонимающе глазеют на горе-папашу.
- Отойди от детей! – рявкаю я тигрицей, разворачиваю двойную коляску так, чтобы мажор не видел сыновей.
- И все же, Вик, - не отстает от меня, - если они мои, то у меня к тебе предложение.
- Пошел к черту со своим предложением!
- Я сделаю тест! – не успокаивается Громов.
Внутри меня все холодеет, но лишь на долю секунды. Потом я быстро беру себя в руки.
- У детей есть отец, и он, к счастью, не ты!
- Врешь! У тебя была двойня от меня. И по срокам все сходится.
А теперь меня бросает в злость от наглости мажорчика. Сначала сделал дело, потом в кусты свалил, а теперь, здравствуйте, объявился горе-папаша.
- Ошибаешься, Рустам. Ты отправил меня на аборт тогда. Я его сделала. Теперь оставь меня в покое!
- Я сделаю тест! Слышишь? И ты не сможешь мне препятствовать! – орет Рустам мне в след на всю улицу.
Показываю ему средний палец. Это все – что он заслужил от меня и детей.
- Мама! Мамотька, а кто это? – волнуются мои двойняшки.
- Дядя-дурачок, - объясняю им, - не переживайте. Хотите мороженное?
- ДА! – с посулом любимого лакомства сыновья быстро забывают о горе-папаше, а меня все еще трясет от его слов.
То не нужны мы были ему, на аборт отправлял, а то на тебе, понадобились. Очень даже хорошо, что я замужем за Веником, и именно он вписан в графе «отец» у детей. Пусть мажор попробует что-либо доказать теперь!
***
Утром день сурка. Опаздываю, но не так критично, как в первый день. Веник привычно свалил на учебу раньше, я бегу, толкая коляску с детками впереди себя.
- Давай помогу! – выпрыгивает на меня из-за угла мажор.
Еле успеваю увернуться.
- Привет, ребятки! – лыбится белоснежной улыбкой Рустам.
- Здлавствуйте, дядя-дулачок! – синхронно картавят близняшки.
Несмотря на плохое настроение и раздражение по поводу появления горя-папаши, я еле сдерживаюсь, чтоб не взоржать как лошадь.
Рустам то ли не расслышал, то ли не понял, то ли делает вид, что не распознал слова двойняшек, ведь их речь пока не слишком внятна, и по сути только я могу ее разобрать.
- Это вам! – вытаскивает горе-папаша из кармана два шоколадных яйца, протягивает сыновьям.
- Спасибо, дядя-дулачок! Снова синхронизируются детки.
- Убери яйца! – требую я, гневно метая молнии. – Не надо нам от тебя яиц!
- Мои яйца! – насупливается Рустам, - Хочу убираю, не хочу – дарю.
- Яйца в штанах держать надо! А не трясти ими! – иду я в разнос. – Забери и убери! На них «три плюс» написано. Детям еще нет трех. Им нельзя такие игрушки.
- Простите, малышня, что-то я не подумал, - Рустам вздыхает, рассовывает яйца обратно по карманам.
- Нитего дядя-дулачок, у нас много иглусек! – сообщают бесхитростно дети.
- И кто же вам эти игрушки интересно покупает? – Рустам полностью игнорирует то, как его называют сыновья.
