Да, в двадцать четыре года приличные девушки живут одни в своей съемной комнате или квартире, на что средств хватит. И я работаю над этим вопросом, а сейчас пришлось немного отвлечься из-за неожиданного желания Трэвиса взять меня в жены, принять в свою семью и привести в свой дом.
Но последнее не входит в мои планы! И пусть мать до посинения использует свой излюбленный довод «я в твои годы», пытаясь принудить играть по её правилам и соответствовать её видению «идеальной дочери», я упорно продолжала расстраивать её: не пошла учится в университет, устроилась работать помощником архивариуса, а теперь и за навязанного парня замуж не побежала.
Не дочь, а наказание!
Вышла из кабины лифта на лестничную площадку, отбросив мысль о том, что лучше бы подставилась под первый фаербол и с множественными ожогами отправилась в больницу. Ключом в замочную скважину попала лишь со второй попытки из-за легкой дрожи в руке. Но не успела провернуть его, как дверь открыли изнутри и резко распахнули, вынуждая меня посторониться.
– Явилась! – бросила женщина, которая, судя по её взбудораженному виду, совсем не гордилась званием «моя мать».
– Да, – выдавила бесцветным голосом, не находя сил реагировать более эмоционально на её посыл.
Сделала шаг в сторону порога, но мама остановила меня, выкинув вперед ладонь.
– Куда собралась?
– Домой... – спокойно ответила на глупый вопрос, замерев перед входом в родительскую квартиру.
– Твой дом теперь там, где твой муж тебе скажет, – бросила она с возмущением, загораживая проход своей широкой фигурой, а взгляд её не отрывался от белого шарфика на моей шее.
Я открыла рот, пытаясь возразить, но пронзительная мысль, что она всё знает, парализовала меня.
– Наш выбор тебя, значит, не устроил, а за какого-то бомжа выскочила без одобрения! – выкрикнула мама и добавила, прежде чем захлопнуть дверь перед моим носом: – Выбрала себе мужа, вот и шуруй к нему!
Не знаю, сколько времени я простояла подобно статуе перед дверью в родительскую квартиру, прежде чем прийти в себя. Первая мысль была позвонить папе, но меня несколько раз сбросили, а на четвертой попытке мать не выдержала и ответила за него, повторив то, что я уже слышала.
Отлично, дома мне не рады. Отец на мать, пока она бушует, повлиять не сможет. Он у меня слишком мягок, любит маму до безумия и не вмешивается, если она чего-то надумала, а ждет, когда та сама поймет, что была неправа. Но я не могла сидеть под дверью и ждать, когда мама смилостивится и пустит свою нерадивую дочь домой.
С трудом передвигая ногами, первым делом зашла в магазин и купила питьевой йогурт со сдобной булкой. Перекусила на лавке в ближайшем дворе и отправилась дальше, испытывая жуткое желание лечь, свернувшись калачиком, и провалиться в спасительный сон. Чувствовала себя выжатой как лимон, едва замечая лёгкий озноб, что пришёл с уходом солнца.
Я не стала звонить знакомым и просить их пустить к себе даже на одну ночь, попросту не было у меня таких, кто действительно откликнулся бы на зов о помощи. К тому же не хотелось, чтобы о моей ситуации узнало ещё больше народу, чем сейчас. Моей маме, уверена, доложил либо сам Трэвис, либо его мать. Родительницы уже не раз созванивалась друг с другом на этой неделе, считая себя уже породнившимися и без всяких документальных подтверждений.
